Дознание Феррари (сборник)
Шрифт:
Высокий молодой мужчина с пистолетом в руке подтолкнул Шляпникову к её кабинету, рванул там со стола одну из инкассаторских сумок с дневной выручкой и перебросил сообщнице, такой же молодой особе, появившейся на мгновенье за его спиной.
Ещё до того, как налётчик потянулся за второй сумкой, Шляпникова успела нажать потайную кнопку сигнала тревоги. Завыл «ревун». Преступник отпрянул, не целясь выстрелил и выскочил во двор. Громко хлопнула дверца машины, заурчал мотор, и через несколько секунд всё стихло…
В магазин мы прибыли через семь минут после сигнала
– Да вы не волнуйтесь, не переживайте так, – пытаюсь успокоить её и коротко передаю в райотдел по телефону первые сведения о случившемся.
– Как не переживать?! – всплескивает она руками. – Ведь чуть всю выручку не унесли.
– И много взяли?
– Почти сто пятьдесят тысяч! Сто сорок девять тысяч девятьсот рублей.
Она тянется к графину с водой. Я опережаю, подаю полный стакан.
Пока Шляпникова пьёт, вместе с экспертом Губиным осматриваю и фотографирую место происшествия. Собственно, осматривать и нечего. Её кабинет, где мы ведём разговор, находится напротив служебного входа. Налётчику действительно потребовались секунды, чтобы осуществить задуманное.
В воздухе пахнет пороховой гарью. В помещении всего одно окно, забранное решёткой, и то без форточки. Нет и какой-либо вентиляции. Душно. Зато над столом, за которым сидит моя собеседница, ярко горит красивая хрустальная люстра. В кабинете лишь один простенький стол, небольшой сейф да несколько стульев. Без особых затруднений нахожу на полу у окна пулю, сплющенную от удара в стенку, а за косяком двери – гильзу. Следов обуви – масса, но все затёртые, и разобраться в них практически невозможно. Лишь в коридорчике, у порога кабинета Губину удаётся зафиксировать слабые отпечатки крохотной подошвы и каблучка.
Присаживаюсь к столу Шляпниковой и спрашиваю:
– Так вы говорите, преступников было двое?
– Может, и больше, – не сразу отзывается она. – Ворвались-то двое: мужчина и женщина.
– Как они выглядели? – пытаюсь уточнить их внешность.
Но Шляпникова, как и в начале разговора, не может описать их подробно: высокий молодой смуглолицый мужчина да такая же молодая и смуглолицая его напарница – вот и всё, что ей запомнилось. И она расстроено оправдывается:
– Испугалась я очень. Какие уж тут подробности, особые приметы. Спроси, во что одеты – и то, наверное, не скажу.
– И всё же?
– Мужчина, по-моему, в тёмном костюме, а женщина… в синем платье, как будто бы, – смущённо пытается вспомнить она, комкая в дрожащей руке и без того мятый цветастый платочек, которым то и дело отирает раскрасневшееся потное лицо.
– Как бы не струсила так!..
– Ну-ну, – возражаю я. – Не казните себя напрасно. В такой ситуации, что случилась с вами, кто не испугается. А вы действовали решительно, не дрогнули.
Мне и впрямь приятно похвалить эту пожилую мужественную женщину. Но она отмахивается:
– Да какой там решительно! Мне бы после звонка в «глазок «двери посмотреть, а не сразу открывать.
– Действительно, а почему вы поторопились открыть дверь?
– Думала, инкассаторы за выручкой приехали. Они всегда в это время появляются у нас.
– Погодите, погодите, – останавливаю её. – Давайте уточним. Во сколько к вам позвонили?
– Я уже говорила – без пяти семь.
– А инкассаторы приезжают?
– В семь. Иногда на минуту-две раньше или позже. Вот что и подвело меня. Ведь звонок был почти в это же время.
Да, видел я инкассаторов. Нас дожидались. Даже говорил с ними. Поохали, посочувствовали директорше, и уехали.
Я задумываюсь. Интересная вырисовывается картина: рискованно действовали налётчики! Рискованно, но рассчитано, словно по секундочкам всё выверили.
– Значит, вы считаете, что у преступников была машина?
– Но ведь кто-то сразу выехал со двора, кто же ещё?
«Конечно, – мысленно соглашаюсь я. – Без транспорта им в таком деле не обойтись. Нужно осмотреть двор – искать следы.
Между прочим, выстрел могли слышать на улице. Следовательно, кто-нибудь мог заприметить и машину. Теперь бы найти очевидцев!»
Я знаю, что и другие члены следственно-оперативной группы зря времени не теряют. Зевак на улице, когда мы подъехали к магазину, было немало, да и подворный обход ближайших домов, опрос их жителей может выявить ценных свидетелей. Кто-то из них, к примеру, в момент происшествия выходил из магазина или разглядывал витрины, кто-то отдыхал на балконе или сажал там цветы… Короче, должны быть свидетели. И, поблагодарив Шляпникову, выхожу в коридор. Как и ожидал, мне доставили очевидцев: узкоплечего веснушчатого паренька в линялых джинсах и пёстрой рубашке с отложным воротничком и тощую, как жердь, старомодно одетую старушку. Они-то кое-что и рассказывают о машине. Оба утверждают, что это было желтоватое такси, выскочившее со двора почти вслед за выстрелами. Номера машины старушка не приметила, зато парню запали в память цифры: «37–38».
Незамедлительно передаю полученные данные дежурному по райотделу. Если в машине преступники, и они попытаются выехать из города, им это теперь вряд ли удастся: дежурный известит о моей информации все постовые и патрульные наряды, инспекторов ГИБДД.
Мы делаем всё, чтобы раскрыть дерзкое преступление, как говорится, «по горячим следам», работаем до глубокой ночи, но… тщетно. Налётчики – как в воду канули, и кто они – так и остаётся неизвестным. Мало ли в городе молодых смуглолицых мужчин в тёмных костюмах и брюнеток в синих платьях?..
Домой возвращаюсь за полночь. Пытаюсь неслышно пробраться в свою комнату, но Елена тут как тут. На ходу застёгивает халатик и спешит на кухню.
– Я тебе чаю подогрею.
Отговаривать бесполезно, и я молча киваю.
На кухне Лена усаживается рядом со мной за столик, и, пока я чаёвничаю, не отрываясь, молча смотрит на меня своими зелёными, как виноградины, глазами. Только сегодня они кажутся чуть погрустневшими.
– У тебя что-нибудь случилось? – спрашиваю.
– Что у меня может случиться… Пей чай, Демичевский, пей…