Дознание Феррари (сборник)
Шрифт:
– Ужас какой, – передёргивает плечами Елена. – Ну, у вас и работка!
– У тебя она разве легче?
– Сравнил тоже! Как ни тяжело с моими шумными ребятами, но они – дети. Я вижу, как они взрослеют, становятся умнее и добрее.
– А если не все вырастают такими? Как тот брюнет, что стрелял в магазине. Кто-то должен и с ними разбираться. К тому же, я закончил юридический. Так что не будем больше об этом. Хорошо?
– Хорошо, – соглашается Елена. – Расскажи мне что-нибудь весёленькое. Уж сегодня ты обязан развлекать
Я начинаю вспоминать. Но в голову лезут одни лишь криминальные истории. Лена смеется:
– Ладно, не мучься.
И берёт мои руки в свои ладони.
– Какие у тебя красивые, тонкие пальцы, Демичевский.
Я весь напрягаюсь, чувствуя нежность её рук.
– Что ж в них хорошего…
– Не скажи… Глаза или лицо могут обмануть человека. А вот руки… В них, по-моему, вся душа… У тебя пальцы музыканта. Но ты ни на чём не играешь!
– Играю, – возражаю с улыбкой. – На гитаре играю. Да всё никак не могу купить, а в магазинах они нарасхват.
– У тебя очень красивые пальцы, – задумчиво продолжает Елена. И неожиданно приникает к ним губами.
У меня перехватывает дыхание. Это уже не тот мимолётный поцелуй, которым она наградила меня всего несколько минут назад… Руки мои сами тянутся к этой волнующей удивительной девушке. И я почти не слышу страстный срывающийся шепот Елены:
– Подари мне их, подари!..
Боже мой, как стучит в висках… Я с трудом отрываюсь от её губ и поднимаюсь, чтобы не видеть умоляющих глаз.
– Потанцуем, Лена… Давай потанцуем…
Утром Елена готовит для меня кофе.
– Спасибо за вчерашний вечер, – говорит она тихо.
Кусок бутерброда застревает в моём горле. Хорош вечер! При первой возможности, удрал, как мальчишка. А она ещё благодарит.
Лена словно подслушала мои мысли:
– Не переживай так, Демичевский. Я вела себя глупо… А пальцы свои ты мне всё-таки срисуй. Срисуй, Демичевский.
– Будет сделано, – шутливо обещаю я, лишь бы что-то ответить. – Потом можешь поместить рисунок в рамку, раз они так тебе понравились.
Пью кофе и никак не могу разобраться в себе: стыжусь, что не ответил на вчерашний порыв Лены, или сожалею об этом?
– Я провожу тебя, – говорит Лена. И я замечаю, что одета она по-дорожному.
– Куда-то собираешься ехать? – спрашиваю.
– Да… Ненадолго, – уклончиво отвечает она.
Мы выходим на улицу. Лена провожает меня до бульвара. Идём и молчим. Молча и расходимся, лишь смущённо улыбнувшись друг другу.
Честное слово, на работе легче! Там и самое запутанное дело не кажется таким уж неразрешимым. Даже «ЧП» с магазином.
Расстроенный, сворачиваю к райотделу. Не успеваю подняться в свой кабинет, как на пороге возникает возбуждённый Наумов:
– Лебедев звонил. Насчёт пропавшей машины. Нашлась, говорит!
Лебедев – наш лучший участковый. Его слову я верю, как своему. Если утверждает, что такси нашлось, значит, так оно и есть.
– Где? Где эта машина?
– Дачная, 15.
– Начальству докладывал?
– А как же! Дана команда – выезжать. Все уже в сборе.
В нашем «уазике» и впрямь не повернуться: оперативники, эксперт Губин, кинолог с собакой…
«Уазик» срывается с места и мчится по улицам за город, в дачный посёлок.
– Как нашли? – спрашиваю Наумова.
Он сидит рядом с шофёром и сосредоточенно следит за дорогой. Не оборачиваясь, отвечает:
– К Лебедеву мужичок с утра пришёл, местный плотник Егоров. Так, мол, и так. Слышал, полиция машину ищет. Не она ли за его сараюшкой стоит? Лебедев сразу туда. Действительно, там за сараем – такси, жёлтого цвета, номерной знак – «37–38». Он и позвонил нам… Интересно, почему преступник оставил машину именно там?
Шофёр, хорошо знающий дачный посёлок, без особого труда отыскивает нужную улицу. Вдоль обочин тянутся стройные тополя, и кажется, что сквозь их густую сочно-зелёную листву лучи солнца никак не могут прорваться к земле, яркими бликами застревают в пышной кроне.
Узкая дорога с кусками выбитого асфальта вьётся по посёлку и за одним из поворотов неожиданно обрывается у небольшого, в два окна по фасаду, кирпичного дома с палисадником и сараем, за которым стеной стоит густой и тёмный лес.
Из-за сарая показывается коренастая фигура Лебедева. Он одёргивает китель, поправляет сбившуюся набок фуражку, неторопливо подходит к нам и коротко докладывает обстановку. Теперь можно приступать к осмотру.
Жёлтая «Волга» сиротливо стоит в тени за сараем. С улицы её не углядишь. Видимо, поэтому и оставил её здесь преступник. И знакомый, очень знакомый рисунок на земле от протектора «Волги». С той же характерной щербинкой…
Я даю команду, и начинается привычная работа, без спешки и суеты. Каждый делает, что положено. Мы фотографируем, чертим план местности, в поисках следов изучаем почву, внимательно осматриваем салон такси. Позднее разберёмся во всём, что получим. Сейчас главное – не упустить малейшей мелочи, которая – как чаще всего и бывает – может оказаться самой существенной для дела. Решаю спросить Егорова: когда увидел здесь эту машину, не приметил ли, кто оставил её?
Мы сидим за грубо сколоченным столиком в цветущем палисаднике дома. Все товарищи по работе остались на улице и продолжают заниматься своими делами. Я слышу настойчивый голос кинолога: «След, Альма, след!». Вижу, как сосредоточенно ходит от дома к дому на противоположной стороне улицы Наумов…
Егорову за пятьдесят. Он несколько неуклюж и грузноват. Его чуть набрякшие веки и грушевидный нос с синими прожилками наводят на мысль, что их хозяин частенько прикладывается к рюмке.
Егоров вздыхает, услышав мои вопросы, и низким хрипловатым голосом начинает рассказывать: