Дозоры.Сборник. Книги 1-10
Шрифт:
Николай, почтительно стоящий в сторонке и внимательно слушающий разговор двух старших магов, одному из которых, по самым скромным подсчетам, было лет четыреста, при упоминании третьего слоя оторопело выпучил глаза – не знал еще о существовании такого, видать.
– Разве ж я от тебяхоронилси? – удивился шаман. – Мы с Колей-Миколашей как раз обсужжали, што ты не один явисси, а со своим дружком новым, с городским Светлым любивцем сказочек. Наслышаны, наслышаны… Ну, што одинешенек прискакал – честь и хвала, а как учуял бы Высшего в горнице – мабуть, и не зашел бы, а?
Шаман снова захихикал, Денисов серьезно помотал головой:
– Зашел бы, не сомневайся. Я ведь
Улыбка сошла с лица Химригона. Вытянулось лицо и у Николая, брови поднялись домиком – не ждал, что Светлый может помчаться Темному помощь оказывать, думал, что тестем другие причины движут? Стратег…
– Миколаша с меня вреда без пользы не имал, не придумывайтя, некого тут выручать. Ты сядай, Федор, сядай, разговор, мабуть, длиннехонький приключится.
Садясь на стул, вроде и не сделал ничего Химригон, но комната вдруг оказалась накрыта таким непроницаемым колпаком, что Денисов вообще перестал ощущать пространство за ее пределами – как будто их троих перенесло в подземный бункер, в глухую пещеру внутри скалы, вморозило, будто мамонтов, в огромную глыбу льда. Во что превратилась горница для стороннего наблюдателя, если бы таковой имелся, оставалось только догадываться.
– Может, чаю скипятить? – робко предложил молодой Темный, но шаман одарил его таким выразительным колючим взглядом, что Николай замолк и быстренько плюхнулся на свое место.
Присел и Денисов. Химригон, единственный Высший из шаманов, с которыми ему доводилось общаться, единственный из шаманов, кому за последние сто лет было даровано право пользоваться персональным Темным именем, вынул из внутреннего кармана пиджака длинную тонкую курительную трубку. Вставив ее меж зубов, он окончательно сделался похож на охотника-селькупа Кульманакова из деревеньки Кедровки, ютящейся за рекой, в трех километрах от Вьюшки. Денисову стало интересно, носил ли Химригон в миру ту же фамилию, являлся ли родоначальником селькупского семейства, или Кульманаков был плодом утоленной однажды шаманской страсти? Впрочем, о таких вещах не спрашивают. Иногда знать о них вредно и даже опасно.
Шаман посидел, вперив взгляд в потолок, выпустил туда же несколько струек вонючего дыма, встрепенулся, зашевелился, машинальным движением смел со скатерти невидимую крошку и наконец заговорил:
– А мабуть, и жаль, што любивец сказочек отсутствоват, посколь заметно антиресну и поучительну сторию буду говореть. Што он там в книжке читат – это ить не стории, это ить одно надругательство! А я чичас буду сказывать, как на самом деле образовалося. Ты слухай, Федор, слухай, тебе потом вывод делать случай будет. – Он пожевал мундштук, переместил его из одного уголка рта в другой, пыхнул дымом и начал напевно: – Один раз состоялси такой момент, што Дог со своим сыном ходил по третьему небу – ну, вы смекаитя, какое такое третье небо в виду имецца. Откель ни возьмись напали на йих семь чудовищ-громов. Шестерых Дог победил, а седьмой, самый манинькой, оказалси мамкой тех шестерых. И така ярость обуяла седьмого грома, што стал Дог иметь соображение: мабуть, осилит он иё, мамку-то, а мабуть, не осилит, и тогда она до йиво сына доберетси. Не стал он ждать, штоб так стало, и обратил сына в гагару с черным пером и напутствовал, как лететь обратно, на берег родной реки, где знакомые шаманы примуть сына, и обратять опять в человека, и защитять, коли нужда така придется. Полетел сын, да молод был, нетерпелив, не все услыхал из отцовских слов, не все понял. Попал он не на свой берег, а на чужой, где про шаманов не ведали. Увидали те люди гагару – и давай за йей гоняться! Сын кричить, што он не птица, а оне йиво не разумеють. Споймали, конешно. Шею свернули, ощипали, зажарили и съели. Наутро все беременные
Химригон замолчал, оглядел слушателей, проверяя, произвел ли на них впечатление его рассказ. Денисов округлил рот, подвигал бровями, легко вздохнул и раздумчиво промолвил:
– М-да… Ужасные ты вещи рассказываешь, Химригон. Просто в дрожь бросает. Жаль пацана! Только вот никак я не могу докумекать, какой вывод должон сделать из энтой поучительной истории? Нельзя гулять с детьми по третьему слою Сумрака?
– А для вывода ты ранний момент выбрал, Федор! – с укоризной произнес шаман. – Чичас, ты сам знашь, возля Вьюшки разный народец крутицца – хороший, плохой, а то и вовсе непонятный. И всем йим одно подавай, и тут оченно важно ошибку не дать!
– О чем ты, Химригон? – помедлив, уточнил Денисов.
– Мое предложение, поди, хорошее! – вынув трубку изо рта, собрав на лбу морщины, твердо проговорил шаман. – Я за-ради того и пришел к Миколаше, за-ради того и тебя до беседы допустил, штоб уговориться полюбовно.
– Да о чем ты речь-то ведешь? – раздраженно повысил голос участковый. – О чем уговориться?
– Как же? – удивился шаман. – Да я же про сына йиво толкую, про внучка тваво!
Сердце подпрыгнуло и понеслось вскачь. Денисов затравленно глянул на Крюкова – тот побледнел, опустил глаза в пол, и только желваки ходили ходуном под молодой упругой кожей.
– А что с моим внуком?
– Как же? – пуще прежнего удивился Химригон. – В обучение хочу взять!
– В какое обучение? – простонал Денисов, окончательно переставая понимать суть происходящего.
– Хочу сделать из йиво настояшчего шамана! – важно произнес Химригон. – А вот таперича давай вывод, Федор! Ну? Не всегда отец может правильно объяснить сыну, куды следоват лететь! А от этих причин много бед произвестись может, которы я раньше сказывал в разрезе былины.
– Что-то я не возьму в толк, Химригон! – очумело помотал головой Денисов. – Ребенок ишшо не родился. Энто первое. Родится ли он Иным – большой вопрос. Что за радость тебе заранее уговариваться с нами, ежели ишшо неясно, расположен ли он будет шаманить? Энто второе. А третье…
Милиционер умолк, прерванный тонким смехом Высшего Темного.
– Тебе, Федор, надыть книжку-то от городского Светлого попросить! Там хучь и ересь разна местами пропечатана, но ить и правдень имецца!
– Говори! – попросил Денисов.
– Говорю! – согласился Химригон. – Така выкрутась нечасто образуется, штоб дед – Светлый, а отец – Темный. От таких предков ребятенок могущ и хрустенек получацца! Такому ребятенку направление задать – там не то что Высший, там Великий до берега долетить!
– И ты хочешь, чтобы я самолично дозволил соорудить из собственного внука Великого Темного?!
– А это предопределено, Светлый Клин! – неожиданно взгрустнул Химригон, будто сама мысль о какой бы то ни было предопределенности печалила его. – Тут ить тока тот вопросительный разрез, в чьи руки попадеть мальчонка. Мабуть, в добрые, мабуть, в худые, мабуть, в никчемные, мабуть, в умелые. Даже тебе, Светлый Клин, не перелицувать йиво в Светлого, коли на роду писано другое. А меня ты знашь – я баловством не заимаюсь. У меня чичас столько сил, што я могу все! – заносчиво сказал он. – Но ить дурниной не пру, чароплетством не пробавляюсь, людишек не мучаю, под себя не подминаю. Живу себе потихоньку да помаленьку в такой глуши, што даже медведи меня за сваво разумеють. А попадеть дите к Аесарону? Што думашь? Думашь, он свою пользу упустит? Думашь, он йиво к Дозору не подключит? Думашь, не заставит победокурить?