Драгоценная паутина
Шрифт:
Когда новая чета – мистер и миссис Кэмпбел-Бин – шли по проходу, Джастин отвел глаза в надежде, что они его не заметят. На улице он ухитрился не столкнуться со счастливой парой. Молодожены фотографировались, как полагается, а он бегом помчался к машине, сел в нее, глубоко вздохнул и опустил голову на руль. Ему показалось, что он участвовал в изнурительном марафоне…
Подняв глаза, он увидел молодых в арочной двери церкви. Флик прильнула к мужу, а тот смотрел на нее сверху вниз, и его большая глупая физиономия расплылась, как у кота над сметаной.
Джастин включил зажигание и рванул с места. Из-под колес полетел гравий.
В тот самый момент, когда самолет с Флик и Джорджем на борту взмыл в небо с манчестерского аэродрома, унося молодую пару на медовый месяц в Грецию, Джастин вернулся в Равенскрофт. Он принял душ, переоделся, съел сандвич и стал наблюдать за заходом солнца над собственными землями. Он казался спокойным. Потом сел за бюро и вынул настольный календарь. Первая суббота июня отмечена кружком. Соревнования по гребле в Хенли. Ректор Уэдхэм позвонил ему неделю назад и спросил, не согласится ли Джастин по старой памяти пополнить их восьмерку, поскольку один студент уехал на лето в Японию. Джастин радостно согласился – почему бы не потренироваться и не провести хорошо время со старыми друзьями? И с Джорджем, конечно. С Джорджем, который вернется из своего вонючего двухнедельного свадебного путешествия. С Джорджем, который очень хотел оказаться в составе команды-победительницы на соревнованиях Оксфорд – Кембридж.
Добрый старина Джордж. Очень плохой пловец. Ужасный…
ГЛАВА 9
В Золотом дворце Флейм на время заняла кабинет Джульетты. На письменном столе росла гора набросков. Джульетта несколько раз надевала диадему, и по городу пошел слух, что появился новый художник-ювелир. Но, памятуя ехидное замечание графа, что на диадемы нет спроса, Флейм всю последнюю неделю трудилась над кольцами и серьгами. К сожалению, она очень скоро обнаружила, что их делать труднее всего. Казалось, что сложного в кольце? Но как не просто придумать что-нибудь!..
Дверь кабинета внезапно открылась, и на пороге появилась Франческа. Флейм ахнула.
– Ты же не собиралась приезжать!
Франческа стремительно обняла ее, отступила назад и критически оглядела дочь.
– Ты неплохо выглядишь.
Флейм ухмыльнулась.
– Конечно.
Лицо Франчески разгладилось, обе засмеялись.
Четыре поколения женщин Корральдо собрались за чаем, час пролетел как одна минута. Франческа привезла из Сан-Франциско маленькие подарки. Флейм показала матери рисунки, и та с явным удовольствием отметила ее талант и бесспорные возможности. Франческа рассказывала о Сан-Франциско, о своей работе с профессором, о нью-йоркской моде, обо всем, кроме главной причины своего приезда в Венецию, за несколько тысяч миль от дома.
– Флейм намерена бросить Радклифф и заняться дизайном. Ее подруга Венди недавно улетела в Штаты, – сообщила Мария, когда разговор стал стихать.
– Ах так? – Первая реакция Франчески была не слишком одобрительной, но потом, вспомнив, насколько хороши рисунки Флейм, даже больше, чем просто хороши, она внутренне как бы смирилась с намерением дочери.
– Я не брошу мама, если ты против, – тихо сказала Флейм, а пожилые дамы одобрительно закивали. – Я пропустила начало семестра, но могу наверстать.
Но Франческа покачала головой.
– Я думаю, ты достаточно взрослая и умная, чтобы сама решить, что тебе делать, Флейм.
Все с облегчением вздохнули.
Флейм ощутила комок, подступивший к горлу, но быстро взяла себя в руки.
– Спасибо, мама, только я пока еще не знаю. Я подожду отзыва маэстро Девиры. Я не хочу торопиться.
– Очень разумно, дорогая, – поддержала Джульетта, а потом, подмигнув, задорно добавила: – Но я надеюсь, ты не будешь так же разумно подходить к тому очаровательному американцу. – Повернувшись к Франческе, Джульетта сообщила: – Он просто потерял голову из-за твоей хорошенькой дочери, Франческа.
– Да?
А Флейм в тот же миг резко бросила:
– Чепуха!
Увидев искреннее смущение дочери, Франческа немного успокоилась. В конце концов, Флейм уже девятнадцать, но мать при этом понимала – о, как хорошо понимала! – насколько способна сила страсти увлечь женщину и ослепить ее, когда становится невозможно отличить ложь от истины и когда видишь любовь там, где ее нет и в помине.
– Не беспокойся, дорогая, – прошептала Мария, уловив тревогу дочери. – Джульетте он понравился. А ей можно верить.
Франческа перехватила раздраженный взгляд Флейм и улыбнулась.
– Ну что ж, какое у тебя насыщенное лето!.. И… – Почувствовав, что не найти более подходящего момента, Франческа решительно добавила: – И у меня тоже. Так уж вышло.
– О? – Три пары глаз повернулись к ней, на этот раз пришла очередь Франчески краснеть и смущаться.
– Я встретила мужчину! – выпалила она, а потом тихо застонала. – Ну я не это хотела сказать, по крайней мере… я не так хотела сказать…
– Но это же не преступление, дорогая моя, – улыбнулась Джульетта. – Расскажи о нем. Сколько ему лет?
– Пятьдесят шесть, – почти с вызовом объявила Франческа, но поскольку никто не удивился, поспешно продолжила: – Он американец, зовут его Оуэн Декстер-старший. – Быстро отпив глоток воды, она в упор посмотрела на дочь. – Он сделал мне предложение…
– Дорогая! – Мария прервала удивленное молчание и, вскочив со стула, обежала вокруг стола и обняла дочь. Слезы лились по щекам матери. – Ты не представляешь, как я ждала от тебя таких слов! – Мария едва не задыхалась. – Я боялась, что тот негодяй навсегда испортил тебе жизнь… Ох, Флейм, – обернулась она к внучке, – прости и забудь, что я сказала. – Мария мысленно отругала себя. – О мертвых не говорят плохо!..
Флейм меньше всего думала сейчас о своем покойном отце, гораздо больше ее заботило, кто станет ее отчимом, и потому она замахала руками на бабушку, не отрывая глаз от матери.
– Так значит его имя Декстер? – спросила она, борясь с поднимающейся в душе паникой.
Франческа кивнула, от смущения и счастья не замечая состояния дочери.
– Ты любишь его, мама? – тихо спросила она, медленно вставая.
– Да, Флейм, люблю, – призналась та. – Очень.