Драгоценная паутина
Шрифт:
Флейм села на землю рядом с ним как уставший ребенок.
– Сколько нам еще ждать? – тихо спросила она, вытирая рукой вспотевший лоб.
Совершенно некстати Флейм вдруг подумала: на кого она сейчас похожа? Грязные волосы, грязное лицо и порванный рабочий комбинезон!..
– Наверное, долго.
– Долго? – спросила она, стараясь сдержать ужас.
Она подползла к нему и положила голову на грудь. Рис судорожно глотнул воздух. Ее близость лишала его разума. Даже прикосновение ее пальцев к его щеке заставляло кровь ускорять свой бег. Он надеялся, что в тусклом свете лампочки она не заметит, как вздыбились его джинсы.
– Боже, как жарко, – пробормотала Флейм и расстегнула комбинезон.
– Что ты делаешь? – завопил Рис, глядя, как холщовая тряпка падает на землю.
Она осталась в белой майке и коротких шортиках.
– Здесь слишком жарко. – Она откинула комбинезон ногой, подбоченясь, расставила ноги и осмотрела его сверху донизу. – А тебе?.. Эти джинсы тебе не очень жмут? У тебя ведь может нарушиться кровообращение! Или случится что-нибудь похуже, – добавила она, поблескивая глазами.
Рис хмыкнул.
– Распутница, я должен был догадаться, что твои жадные глазенки все заметят!
Он быстро расстегнул молнию и с облегчением вздохнул, не в силах сдержать улыбку, когда Флейм тихо рассмеялась над его явным смущением.
– Знаешь, – сказала Флейм, оглядываясь, – так тоже слишком жарко! – Она подняла майку и быстро сняла ее через голову.
Рис смотрел на нее, как завороженный, она тоже посмотрела на свое обнаженное тело, сверкавшее белизной в свете лампы, и ее бровь медленно поползла вверх от удивления.
– Так ты говоришь, у меня жадные глаза?
Рис с трудом перевел дыхание, потом потянулся к каске с водой и отпил глоток.
– Мне все еще очень жарко, – сказала Флейм. – Рис, ну что мне делать?
Рис облизал губы.
– Тебе надо снять шорты, – предложил он хрипло.
Она посмотрела на него нарочито удивленно, с удовольствием продолжая игру. По крайней мере, с лица его исчезло ужасное выражение озабоченности. Не начал ли он наконец понимать, что они принадлежат друг другу?
– А что, Рис, ты прав!
Глаза ее горели, как угольки, она медленно расстегнула молнию и через секунду вылезла из них, бросив их в общую кучу.
– Надо же, такой кусочек хлопка, – Флейм подергала за резиночку трусов, – а чувствуешь себя, как в шубе! Я думаю, их тоже надо снять…
Рис увидел, как и трусики полетели в общую кучу, он так шумно выдохнул, что где-то внизу растревоженно отозвалось эхо. Рис молча протянул руки, и Флейм кинулась к нему в объятия. Она села к нему на колени, обняла его за шею и прильнула к его губам.
Он чувствовал, как напряглись ее соски, и стал расстегивать рубашку, не обращая внимания на то, что пуговицы вырывались с мясом и летели на камни.
Флейм нащупала руками его плоть, он застонал, ноги его дернулись, она улыбнулась, довольная собой. Потом наклонилась и осторожно взяла губами его сосок. Он слегка приподнялся под ней, беспомощно закрыв глаза, и она чуть не потеряла равновесие.
– Флейм! – пробормотал он, послушно падая на бок под ее руками, а потом на спину, когда она стала стаскивать с него джинсы.
Он понимал причину ее настойчивой страсти. Она боялась смерти! Психологи считают акт любви актом защиты от смерти, отрицанием победы небытия над жизнью…
Флейм облизала языком его пупок, и он задрожал в экстазе. Никогда еще Рис не чувствовал себя таким невероятно живым, как сейчас. Перед лицом смерти…
Нежно, почти благоговейно, Флейм взяла в руку его набухшую плоть, почувствовав ее горячий бархат. Потом все вокруг перевернулось, она ощутила спиной холод камня и жар его тела на животе, груди и ногах. Она чувствовала его руки, настойчивые сильные ноги, раздвигающие ее ноги, и закрыла глаза, готовая принять его. Он вошел, она закричала громко и бесстыдно. Открыв глаза, она встретила горящий взгляд мужчины, которого любила теперь не просто всем телом, но всей душой, всем сердцем! Любила до последнего!..
– Рис. – От слез радости ее глаза засверкали, как агаты. – Люби меня так, как никогда раньше. Пожалуйста!
Он поцеловал Флейм, пытаясь передать всю нежность, которую он не смог бы выразить словами. В этот момент она подумала, что никогда ни одну женщину на свете так не любили, ни Джульетту, ни Елену Троянскую, ни Клеопатру. А когда он поднял голову и посмотрел на нее, она плакала, обхватив руками и ногами его тело, выгибаясь ему навстречу. Риса закружила огненная страсть, прекрасный, дикий, жадный танец любви. Он любил ее до тех пор, пока силы не иссякли, пока все семя жизни не вошло в нее горячей мукой, пока не смолкло эхо ее страстных криков…
Майк смотрел на лимузин, удивленно наблюдая, как Оуэн, потом Франческа, Мария и наконец Джульетта выходили из машины. Испытывая чувство неловкости оттого, что его рабочий комбинезон весь пропах потом и сырой землей, он робко представился.
– Пожалуйста, пройдемте в контору и…
– Сначала мы посмотрим, что происходит, – взволнованно перебила его Франческа, на ее лице застыл страх.
– Дорогая, люди и так, вероятно, работают в нечеловеческих условиях. Мы им будем только мешать!
Майк повел их в контору, с большой осторожностью рассказывая о ходе спасательных работ.
Франческа испытала облегчение, когда узнала, что установлена связь с Рисом и Флейм, что у них достаточно воздуха и есть вода. Потом Майк как можно деликатнее описал их положение. Франческа пришла в ужас. В конце концов Майк извинился и вернулся к делам.
Оуэн и Франческа сидели рядом на старом диване и, держась за руки, молчали, неотрывно глядя на настенные часы. Еще три часа, сказал Майк. Тогда станет ясно, останутся их дети живы или нет…