Драгоценная паутина
Шрифт:
– Тебя же никогда не было дома, – сказал Рис. – Судя по словам Чамберлена.
Оба снова поняли, кто, как за ниточку, дергал Чамберлена.
– Так вот, – сказала Флейм, – с этого момента, если даже ты придешь домой, пахнущий дешевыми духами, с помадой на лице и глупой ухмылкой, и станешь говорить, что допоздна работал в офисе, я тебе поверю!
Рис закинул голову и захохотал.
– Черта с два, поверишь! Ты запустишь в меня чем-нибудь тяжелым.
– Это точно, – согласилась Флейм. – Чем-нибудь самым тяжелым и большим, что подвернется под руку.
Рис зарычал, упал на постель, обнял ее, глаза Флейм снова вспыхнули, соски вдавились ему в грудь, он негромко застонал, ее кровь забурлила. Она быстро потянула его на середину кровати, а он схватил ее за щиколотки, она взвизгнула, потом ахнула, уставившись в потолок. Он целовал ее ступни, икры, под коленями… Она закрыла глаза, ощутив, как его губы поднимаются все выше, а потом его голова уткнулась в пламенный треугольник… Язык нырнул внутрь, ее голова заметалась по подушке, сильные руки крепко держали ее за колени, и через мгновение Флейм зашлась в экстазе!
Джастин с криком открыл глаза, быстро включил лампу и сел, тяжело дыша. Он побелел, а глаза потемнели от только что пережитого ужаса. Он увидел Фрэнка, страх его усилился, но потом, как ни странно, Джастин стал успокаиваться.
– Что вы здесь делаете? – строго спросил он, но это не произвело впечатления на ночного гостя.
– Я ждал, когда ты проснешься, – тихим, как летний дождь, голосом сказал он.
– Зачем?
– Чтобы поговорить о твоих ночных кошмарах.
Джастин удивленно уставился на него.
Фрэнк вздохнул.
– Джастин, я знаю, ты всю жизнь прожил в кошмаре, это очень тяжело. Я хочу тебе помочь. Почему бы тебе не позволить этого мне?
Джастин быстро отвел глаза, но Фрэнк настаивал на своем, тогда он со вздохом сел в кровати, согнул ноги в коленях и уперся в них подбородком, приняв классическую позу самозащиты. Какой он юный, подумал Фрэнк. Но профессиональное чутье не позволило ему проявить сочувствие.
– Мне ничего не нужно, – наконец сказал Джастин. – Почему бы вам не пойти к себе?!
Фрэнк откинулся в кресле, глядя на Джастина, снова упавшего на подушки. Лицо молодого человека было красивое и измученное.
– Ты устал, да? Ты все годы старался держать голову над водой, и теперь силы иссякли? – Он заметил, как юноша тяжело проглотил слюну. – Итак, Джастин, что ты собираешься делать? – спросил он тихо, но твердо.
Джастин повернулся к нему.
– Вы знаете, – задумчиво сказал он, – вы самый безжалостный человек на свете!
Фрэнк кивнул.
– Потому что я хочу помочь тебе.
Лицо Джастина исказилось от страха, надежды и чего-то еще. Чего-то… Отчаяния?
– Несмотря ни на что?
Фрэнк посмотрел ему прямо в глаза.
– Да, Джастин. Несмотря ни на что.
ГЛАВА 27
Флейм никогда так не нервничала, живот, казалось, скрутило в узел, когда София Елена ди Маджори перевернула уже второй лист в папке, не произнеся ни слова. Флейм, как ни старалась, не могла определить реакции ди Маджори. Лицо ее было непроницаемо, и когда она перевернула еще один, а всего их было десять… Флейм чувствовала, что у нее в горле все пересохло, она с трудом перевела дыхание. Это было невыносимо! Она ожидала услышать все что угодно, но такое молчание просто выматывало нервы!
Они сидели в одной из самых элегантных гостиных Равенскрофта, деревья за окном уже покрылись медью и золотом, холодный ветер швырял в стекло капли дождя, и это был единственный звук в комнате. Флейм посмотрела на Джастина, устроившегося в любимом кресле в безукоризненном синем костюме, – он умудрялся казаться спокойным. Флейм заметила, как взгляд Софии иногда останавливался на Джастине, но кто мог ее за это осудить? Какая женщина отказала бы себе в удовольствии лишний раз посмотреть на него?
Шорох переворачиваемого листа снова привлек внимание Флейм к Софии. Выгнув шею, девушка увидела, что та смотрит номер десятый. Сердце подпрыгнуло. Если какую-то вещь и можно назвать рискованной, то именно эту брошь, очень большую и живописную…
Флейм обратила внимание на то, что в Венеции все еще в моде платья из плотного бархата, который без труда выдержит большую брошь. Естественно, для нее она использовала самый легкий материал. Брошь представляла собой паука в сетке паутины, свитой из серебряных и платиновых нитей, с бриллиантовыми каплями. Темный агатовый паук был как живой. От всего этого просто захватывало дух! Но чувствовала ли София то же самое? Или замысел Флейм показался ей абсурдным? А может, для женщины средних лет такая брошь слишком вызывающа? Определить она не могла, хотя София дольше других работ рассматривала эту, прежде чем продолжить мучительную процедуру.
Флейм поерзала в кресле. Если бы только Рис сидел рядом, а не был в далеком Квинсленде, он бы мог ее хоть как-то поддержать: это же не конец света! Она мысленно вернулась к воспоминаниям о долгой любовной ночи, полной шепотов и поцелуев, ей даже показалось, что он рядом, она вдруг почувствовала прикосновение его рук и его губы на своих губах…
– Ну что ж, леди Флейм, я должна сказать, это чрезвычайно… интересная, большая и оригинальная работа. – Голос ди Маджори прервал эротические мысли Флейм, словно перерезал ножом!
Будет ли в этом заявлении «но», нервно подумала Флейм… Однако София уже закрыла папку, и впервые улыбка осветила ее лицо.
– Они мне нравятся, – просто сказала она, и Флейм шумно выдохнула.
– Я очень рада, – сказала Флейм и рассмеялась. Истинные чувства не укладывались в эти простые слова.
Обе сияли, прекрасно понимая волнение друг друга.
Джастин нервно поднялся.
– Мы надеемся, мадам София, что вы присоединитесь к нам за ланчем.
Его светский тон прекрасно скрывал закипавший в нем гнев. Несмотря на то что для «Альционы» это было бы едва ли не фатально, он все же надеялся, что Софии не понравятся работы сестры.