Драгоценность черного дракона
Шрифт:
На следующий день она действительно проснулась почти здоровой, найдя на столике у постели подробнейшие инструкции, заставившие только устало вздохнуть. Пришлось переодеться в старую запыленную одежду, измазаться в пыли, побродив по дальним коридорам дворца, заросшим грязью, и засунуть в сумку небольшую статуэтку в виде оскалившейся кошки — этот артефакт мог управлять погодой, да и сделан был из редких и драгоценных пород камня и маленьких алмазов. Достойный выкуп за её жизнь, и, в то же время, ничего особенного, кроме его стоимости, в нем не
На душе было тревожно, да и тело чувствовало себя все ещё странно. То было легким, как воздушный шар на ветру, то наливалось тяжестью, заставляя присаживаться во время прощальной прогулки в ближайшее кресло в коридорах дворца, а то и на пол. Ничего, так даже больше пыли соберет. Главное, что она все-таки обнаружила зеркало. Высокое, в полный рост, оно было в одной из строго-роскошных спален в этом крыле. Слишком поздно пришла в голову мысль, что неспроста королевский пес не пускал её к отражающим поверхностям. Да она бы и сама себя не узнала.
За эту неделю она похудела ещё сильнее — если это было возможно. Кожа да гремящие кости — красота неописуемая. Даже боязно стало теперь от того, какие странные намеки делала её опасная тварь. Бросается уже и на кости? С чего бы? Видимо, у кого-то разум помутился. На похудевшем лице выделялись только кажущиеся огромными темно-сиреневые глаза, в которых мерцали вертикальные зрачки. Кожа то ли была такая после долгих дней вдали от солнца, то ли на то были другие причины — но теперь она щеголяла чудным серо-серебристым оттенком, да и стала как-то… ощутимо прохладнее. А вены налились пугающей чернотой. Совершенно седые волосы и небольшие клыки во рту вызвали только устало-надрывный всхлип. Нет, это уже не истерика. Поздно истерить. Надо богов благодарить, что вообще жива осталась, вот только…
– Ну полно, что ты ходишь, как в воду опущенная?
Чуть хрипловатый и непривычно звучащий — словно говорящему что-то мешало, — голос резко прервал раздумья. Йаррэ вздрогнула, поднимая голову, и замерла, не отрывая взгляда от бледно-золотистой фигуры в проеме. Казалось, она вся сияла, наполненная солнечными лучами, проникшими в проем. Они плясали на черных кудрях незнакомки, отражались от её темного плаща, искрились в мерцающих алым глазах.
Рука судорожно зашарила в поиске чего-нибудь тяжелого, когда нежданная визитерша вдруг тихо взвизгнула — и кинулась обниматься, немало не смущаясь.
– Я так рада, так рада, Яра, теперь, когда господин признал нашу связь и позволил, я могу всегда сопровождать тебя! И я поеду с тобой, в человеческий город, я смогу тебя защитить!
– Но кто…
Она не успела договорить, натолкнувшись на засиявший алым взгляд и темные чешуйки, прячущиеся под плотными перчатками. Догадка казалась дикой, совершенно сумасшедшей и невероятной, но… разве в этом мире осталось хоть что-то нормальное?
– Т-тмара?
— Я знала! Знала, что ты узнаешь!
– Тмара, оставь хозяйку в покое, — недовольный голос вплывшего в помещение Гирьена резко остудил пыл преобразившейся гончей.
Та словно уменьшилась, отступая на шаг и смущенно шаркая ножкой — только глаза лукаво блестели.
– Как это возможно? — только и смогла выдохнуть Йаррэ.
– На самом деле просто, — усмехнулся, оскаливая клыки, призрак, — что-то не берется из ничего, как ты могла подумать. Создать столь совершенные машины смерти невозможно, не вложив в них идеальный разум. Но мы не боги, ириссэ, хоть и близки к этому. Поэтому…
– Вы ставили опыты над людьми…
– Нет, люди слабы и бесполезны, — глаза алькона зло сверкнули, не давая возражать, — да и насильственные опыты, что ты и подразумеваешь, ничего бы не дали. Здесь нужно полное и добровольное согласие. Мы спасли истребляемую людьми редкую расу кайранов, прирожденных метаморфов. Довольно слабеньких — но зато их сознание было очень пластично и им было интересно попробовать что-то новенькое, да и обрести покровителя и силу было весьма полезно. Как ты видишь, их сознание совершенно расковано, не связанное никакими правилами и традициями. Ттмара добровольно признала тебя своей хозяйкой, так что теперь не отстанет, по сути, они весьма привязчивы, а компании, кроме меня, здесь совершенно нет. В ней больше от зверя, чем от человека…
Йаррэ перевела взгляд на темноволосую бестию, которая с любопытством накручивала на палец собственный локон: туда-сюда. И, неожиданно для себя, светло улыбнулась. Что-то теплое вдруг согрело сердце снова. Она шагнула к призраку, протянула руку, словно касаясь его, и тихо поблагодарила:
– Спасибо, дайрэ, я никогда этого не забуду. Если я могу что-то для вас сделать…
Она бы коснулась его руки, будь он во плоти, а так только низко-низко поклонилась, выражая свое уважение.
– Это была идея Кинъярэ, — чуть помолчав, качнул головой призрак, — но я тоже рад был с тобой познакомиться, девочка. Может, ещё свидимся.
Спустя час она уже шагнула в открывшийся за городом портал, прижимая к себе сумку в которой, на первый взгляд, вовсе не было ничего крамольного. А двойное дно… потайные карманы… ах, пространственные, да ещё и скрытые магией? Нет-нет, она вовсе ни о чем таком не знала. Она ведь ужасно измучилась за эту неделю, исхудала, так, что только глаза и остались. Она ведь ночей не спала в этом страшном, ужасном месте. Еле выжила, сбегая от темных тварей!
Темная тварь, свернувшись маленьким клубочком в том самом потайном кармане (оказывается, и так гончие могли), тихо сопела, нисколько не мешая уносить её прочь. Они обе страстно хотели жить, а не выживать. Слава Смерти, иллюзия, сотворенная на крови Первого алькона, была настолько достоверной, что даже она сама большую часть времени видела себя прежнюю, ничуть не измененную. Значит и недругам ничего не светит… хорошего.
Она не доверяла живым альконам, у Первого свои планы, но Гирьен… за его чувство долга, которое оказалось превыше всего, она не могла его не уважать. Не могла им не восхищаться. Потому что, когда у человека… существа не остается собственного «хочу», когда он готов на все ради своей страны… тогда даже сама Смерть способна отступить. И она верила, хотела верить, что Мать — его Мать, их Мать окажется милосердна к своему сыну. Он этого достоин.
***
Интерлюдия 1. Честь ирра.