Драгоценность черного дракона
Шрифт:
– Ледяная змейка, — бледные губы так близко.
Лиловая радужка, дрожащие зрачки в диковинных глазах… Что-то рвется изнутри нестерпимо — снова. И теперь она видит на дне чужих глазах прячущуюся умело муку. Стылую, неизбывную, застарелую. И хочется до боли её убрать, но…
Он отшатывается резко, морозит взглядом.
– Я не нуждаюсь в твоих услугах, Благословенная.
Дрогнули губы.
– Что это значит? Может, перестанете на меня бросаться, как собака на кость, а просто спокойно объясните? Я же, пожалуй, не
– Я не знаю понятия «грех», — улыбка у него злая.
– Вы понимаете, о чем я. И мне было бы желательно, чтобы вы ответили на мои вопросы.
Глаза в глаза. Она уже примерно понимает, о каком даре идет речь. Но её собственную боль этот дар не вылечит никогда.
– Задавайте, моя Драгоценнейшая ириссэ.
– Я совсем не похожу на цветок, Владыка.
– Сейчас я лишь раб.
– Ой ли? — тело снова окатывает жаром, ломит кости, взрывается обжигающей вспышкой поясница.
– Вы стали слишком смелой и дерзкой, с чего бы? — ленивая, расслабленная зараза. Красивый хищник.
– Я не столь глупа, чтобы дерзить Драгоценнейшему Дитя, Первому алькону Совета.
Как там учил предок? Низкий выверенный поклон. Рука к груди, вторую — чуть отвести в сторону, голову не наклонять, смотреть прямо в глаза.
И видеть, как в темной воронке чужих глаз вспыхивает искорка неподдельного интереса.
– Кажется, ты кое-что утаила от меня, ирис-с-эээ, — и снова резко срывается на неформальный тон.
Подается чуть вперед, внимательно вглядываясь в неё, словно что-то ищет — и находит себе на радость.
Второго алькона будто и не было — настолько тихо и незаметно он себя сейчас вел.
Утаила ли она?
– Разве меня кто-нибудь спрашивал, Мастер?
– Разве я твой Мастер? — поддразнивает.
– Вы взяли меня под опеку. Более того, я полагаю, вы поделились со мной своей кровью, сделав, через это, частью своего рода, находящейся под защитой.
– Предок натаскал? — спросил уже серьезно, без усмешки, чуть подаваясь вперед.
Она уже успела подняться с его колен, справившись со слабостью, и сесть в кресло, стоявшее неподалеку.
– Он пришел ко мне спустя несколько дней после того, как вернулась из Города.
В голосе прозвучала грусть, да она и не скрывала — тосковала.
– Хотела бы туда вернуться?
– Очень. Но сейчас это совершенно невозможно.
– Радует, что ты это понимаешь, Риаррэ.
Воздух, казалось, искрил от напряжения.
— Я много чего понимаю. Только не могу понять, как ради собственных желаний возможно играть судьбой того, кто ничего плохого в жизни тебе не сделал.
Усмешка. Кисточка на хвосте невольно приковывает взгляд, словно завораживает.
– А вот мы и подошли к сути назревшей проблемы, не так ли?
Ни капли раскаяния. Ни тени сомнения. Виноват ли он в чем-то перед ней на самом деле?
– Проблемы? — она тоже умеет быть надменной и равнодушной. Тоже умеет цедить слова и шипеть. — У меня нет в сущности никаких проблем, Мастер. Мы с вами посторонние, а какие счеты могут быть между посторонними?
Того, что произошло дальше, она не ожидала. Резкий порыв ветра ободрал кожу могильным холодом и сбил с ног, кидая прямо в объятья поднявшемуся мужчине. Его черты лица заострились, кожа замерцала, словно темнея, когтистые пальцы пребольно впились в подбородок, заставляя заглянуть прямо в глаза. На миг показалось — верно, от страха — что за ним на стене поднимается огромная, совсем нечеловеческая крылатая тень.
– Никогда. Не смей. Считать нас посторонними, Риаррэ.
Он видел испуг в глазах молодой женщины, смешанный с раздражением и острым сожалением, но остановиться уже не мог.
– Ты моя. Мой Подмастерье, часть моего рода. В твоих жилах течет моя кровь, которая может убить тебя в один миг, и только я могу помочь тебе и спасти. Позволить вырасти и раскрыть крылья, моя алькона.
Его пальцы пробегаются по спине — легко-легко. Это даже на ласку не похоже — скорее, на какой-то инстинктивный жест, но она вся вспыхивает. В жилах течет жидкий холодный огонь, который кружит голову. Слышится громкий стон и прерывистый вздох. Её?
Лиловые глаза твари близко-близко, и, кажется, что нет на свете глаз красивее… Её губ коснулись ласково — словно перышком провели, а потом острые клыки чуть прокусили губу — и настало отрезвление. Что она творит?! Что он делает с ней?
Побить ловкую тварь не удалось — алькон отстранился, сделав шаг назад и демонстративно облизнувшись.
– У тебя вкусная… кровь, ириссэ…
Ярость в душе зло зашипела — и сдулась, сворачивая черный хвост до лучших времен. Слишком её сегодня взбудоражили, не ко времени.
– Вы так и не намерены объясниться? Быть может, мне стоит сообщить ирру, где находится его старший отпрыск?
Она понимала, что блефует. Играет, пытаясь хоть чем-то его зацепить. Впрочем, он тоже это прекрасно понимал, только сощурил глаза, медленно проводя когтями по плотному покрывалу.
– Может, скажешь уже прямо? Такое ощущение, что ты боишься собственных слов.
Стало отчего-то стыдно.
– С вашей помощью ирр и гончие вышли на меня? — резко спросила, чуть прикусывая в старой привычке губу.
– С моей… хм, — чуть склонил голову, насмешливо глядя. Казалось, мужчина не был ни удивлен, ни раздосадован, — я им никак не помогал, — и, в ответ на злой взгляд, — учись ставить правильные вопросы. Однако, раз уж каким-то образом этот факт всплыл, я бы не хотел, чтобы между нами было данное непонимание, — тонкие губы тронуло подобие улыбки. — Но этот разговор мы будем вести не здесь.
Кинъярэ качнул головой в сторону одной из дверей — из спальни их выходило сразу несколько.
– Не стоит тревожить больного по пустякам.