Драгоценность в черепе
Шрифт:
– Совсем как живая, - сказал Хокмун.
– Она и есть живая, - с гордостью прошептал барон.
– Живая.
– Это какое-нибудь животное?
– Это создано при помощи колдовства. Я и сам толком не знаю, что это. Я сделал ее по описанию, изложенному в одной древнейшей рукописи, купленной мною много лет тому назад у прибывшего с Востока путешественника. Это машина Черного Камня. И очень скоро вы поближе познакомитесь с ней, дорогой герцог.
Где-то в глубине души Хокмун почувствовал слабые ростки паники, но сдержался и позволил красным,
– Ближе, - сказал Калан.
– Это еще не все. Она должна сплести Черный Камень. Подойдите ближе, милорд. Да. Прямо в нее. Я уверяю вас, вы не почувствуете боли. Она должна сплести Черный Камень.
Хокмун шагнул вперед. Паутинки зашелестели вокруг него и начали петь. Чарующая музыка ласкала слух герцога, и он завороженно смотрел на мелькающие разноцветные нити. Машина Черного Камня нежно гладила его, словно усыпляя, и Хокмуну казалось, что она проникает в него, становясь его плотью, а он становится ею.
Он ощутил сильное давление в голове, и невыразимое чувство теплоты и легкости охватило его. Он плыл абсолютно невесомый, теряя всякое представление о времени. Но он понимал, что машина плетет нечто твердое и плотное и вживляет это в его череп - в самую середину лба. Хокмуну показалось, что во лбу у него появился третий глаз, и мир видится совсем по-иному. Но затем все куда-то пропало, и герцог увидел перед собой барона Калана, даже снявшего маску, чтобы получше рассмотреть его.
Хокмун почувствовал острую боль в голове, но она почти сразу прошла. Он посмотрел на машину - краски ее поблекли и сморщились ажурные паутинки. Он поднес ко лбу руку и с ужасом обнаружил там то, чего не было раньше нечто твердое и гладкое. Сейчас это было частью его самого. Он содрогнулся.
Барон Калан выглядел обеспокоенным.
– Ну? Вы выдержали это? Я был уверен в успехе! Вы ведь не сошли с ума?
– Я не сошел с ума, - ответил Хокмун.
– Но я боюсь.
– Со временем вы привыкнете к Камню.
– Значит у меня в голове камень?
– Да. Черный Камень. Подождите.
Калан повернулся и отбросил в сторону занавес из алого бархата, закрывавший овальной формы плоский кусок молочно-белого кварца, около двух футов в длину. На нем стала проступать картинка, и Хокмун увидел множащееся до бесконечности изображение барона Калана, рассматривающего кусок кварца. Экран в точности показывал то, что видел Хокмун. Стоило герцогу слегка повернуть голову, и картинка на экране соответственно изменилась.
– Работает... Потрясающе...
– бормотал в восторге Калан.
– Камень видит все, что видите вы, дорогой герцог. Куда бы вы не пошли и чтобы вы не сделали, мы будем знать об этом.
Хокмун попытался было что-то сказать, но не смог - перехватило дыхание и сдавило грудь. Он снова коснулся теплого камня, столь схожего с его плотью и столь чуждого ей.
– Что вы со мной сделали?
– спросил он после долгого молчания. Голос его был по-прежнему спокойным.
– Мы просто обезопасили себя, -
– Сейчас у вас во лбу - часть живой машины, и стоит нам захотеть, вся ее энергия перейдет Черному Камню, и тогда...
Хокмун оцепенел.
– И что тогда?
– Он разрушит ваш мозг, герцог Кельнский.
Барон Мелиадус вел Дориана Хокмуна по сверкающим коридорам Дворца. Сейчас у герцога на боку болтался меч, и одет был Хокмун в те самые доспехи, что были на нем при Кельнской битве. Коридоры постепенно становились все шире и шире, и вот, наконец, барон ввел его в огромное помещение, больше похожее на широкую городскую улицу. Вдоль стен стояли воины в масках Ордена Богомола. Массивные, сложенные из мозаичных плит двери преградили им путь.
– Тронный Зал, - прошептал барон.
– Сейчас ты увидишь Короля-Императора.
Двери начали медленно открываться. Тронный Зал ослепил Хокмуна своим великолепием. Все кругом блестело и сверкало. Откуда-то доносилась музыка. С дюжины балконов, что рядами поднимались к куполообразному потолку, ниспадали пышные знамена пятисот самых благородных семей Гранбретании. Выстроившись вдоль стен и салютуя огненными копьями, стояли солдаты Ордена Богомола в масках и черно-зелено-золотых доспехах. За ними толпились придворные. Сейчас они с любопытством рассматривали вошедших: барона Мелиадуса и герцога Хокмуна.
Там, в противоположном конце зала, висело нечто, что Хокмун поначалу никак не мог рассмотреть. Он нахмурился.
– Тронная Сфера, - прошептал Мелиадус.
– Теперь внимательно следи за мной и делай то же самое.
Он направился вперед.
В Зале царило настоящее буйство красок; здесь было на что посмотреть. Но Хокмун ничего не замечал. Он, не отрываясь, смотрел на Сферу.
Кажущиеся карликами в огромном Тронном Зале, Хокмун и Мелиадус размеренным шагом приближались к ней. Справа и слева от них в боковых галереях звучали фанфары.
Вскоре, подойдя поближе, Хокмун смог рассмотреть Тронную Сферу. Увиденное потрясло его. Сфера была заполнена молочно-белой жидкостью, которая слегка колыхалась. Временами казалось, что на поверхности жидкости появляется радужное сияние, исчезающее и вновь возвращающееся. В центре Сферы плавал древний-древний старец с непропорционально большой головой. Он напоминал Хокмуну зародыша. Кожа его сморщилась; конечности атрофировались. Но глаза его были живыми.
Следуя примеру Мелиадуса, Хокмун опустился перед Сферой на колени.
– Встаньте, - раздался голос.
Услышав его, Хокмун вздрогнул. Голос шел из сферы, и это был прекрасный, мелодичный, полный жизни голос молодого человека - человека в расцвете сил и здоровья. Хокмун на мгновение задумался: неужели это голос самого Императора?
– Король-Император, я представляю вам Дориана Хокмуна, герцога Кельнского, выбранного мной для выполнения вашего задания. Помните, Благородный Сир, я рассказывал вам мой план...
– Мелиадус подобострастно склонил голову.