Драгоценность в черепе
Шрифт:
Булгарских земель.
Из "Истории Рунного Посоха"
1. ОЛАДАН
Как и уверял граф Брасс, лететь на фламинго было удивительно легко. Птица управлялась, как лошадь, поводьями, закрепленными на ее изогнутом клюве. В полете она была настолько грациозна, что Хокмуну даже в голову не приходило, что он может свалиться с нее. Летела она только в светлое время суток, почти не отдыхая, и покрывала расстояние раз в десять быстрее лошади. Ночью она, как и Хокмун, спала.
Хокмун удобно сидел, пристегнувшись ремнями, в высоком мягком седле. С обоих сторон от него висели сумки с провизией.
Время от времени у него появлялась сильная головная боль, словно напоминая о необходимости торопиться. Но по мере того как крылатый красавец уносил его все дальше и дальше на восток, и воздух становился заметно теплее, настроение у Хокмуна поднималось, и ему казалось, что шансы на успешное возвращение увеличиваются.
Прошла неделя с того дня, как Хокмун покинул Камарг. Они летели над скалистым горным хребтом. Был уже вечер, и герцог высматривал место для ночлега. Птица, устав за день, опускалась все ниже и ниже, и вот уже грозные каменные пики окружили их. Неожиданно Хокмун увидел внизу, на горном склоне, фигуру человека, и почти сразу же закричал фламинго. Покачнувшись, он отчаянно замахал крыльями. Хокмун заметил длинную стрелу, застрявшую в боку птицы. Вторая стела попала ей в шею, и с пронзительным криком птица начала стремительно падать. Хокмун приник к седлу; в ушах у него свистел ветер. Он увидел несущуюся навстречу скалу, почувствовал сильнейший удар и словно провалился в черный бездонный колодец.
Очнулся он в панике. Головная боль была почти невыносимой. Он уже ясно представлял, как Черный Камень пожирает его мозг, словно крыса мешок с зерном, и, обхватив голову, приготовился к самому худшему. Но, нащупав многочисленные царапины и шишки, Хокмун с облегчением понял, что причина боли совсем в ином, а именно - в падении и ударе о скалу. Вокруг было очень темно, и ему показалось, что он лежит в пещере. Всмотревшись в темноту, он увидел огонек костра. Он с трудом поднялся и направился туда.
У самого выхода из пещеры он споткнулся обо что-то и, посмотрев вниз, увидел свои вещи. Все было аккуратно сложено - седло, сумки, меч и кинжал. Он потянулся за мечом, стараясь не шуметь, вытащил его из ножен и осторожно вышел из пещеры.
Жар огромного костра, разложенного неподалеку, обжег лицо. На большом вертеле, установленном над огнем, была насажена туша фламинго, общипанная, без головы и когтей. Возле костра сидел человек, ростом раза в два меньше Хокмуна, и время от времени поворачивал вертел, используя сложное приспособление из кожаных ремней.
Когда Хокмун приблизился, маленький человек, разглядев меч в его руке, истошно заорал и отпрыгнул в сторону. Герцог был изумлен - все лицо и тело карлика покрывали густые рыжие волосы. Одет он был в кожаную куртку и такую же юбку, подпоясанную широким ремнем. На ногах он носил башмаки из замши, а на голове его нелепо сидела шапочка с воткнутыми в нее четырьмя самыми крупными перьями фламинго.
Карлик попятился от Хокмуна.
– Простите меня, господин. Поверьте, мне очень жаль, что так получилось. Я, конечно, не стал бы стрелять в птицу, если бы знал, что она несет седока. Но все, что я тогда видел - это ужин, который не хотелось упустить...
Хокмун опустил меч.
– Кто вы? Или - что вы?
– спросил он. От жара костра и перенесенных волнений закружилась голова.
– Я - Оладан, из рода Горных Великанов, - начал маленький человек. Хорошо известный в этих краях...
– Великан? Великан!
– Хокмун хрипло засмеялся и упал, потеряв сознание.
На этот раз он очнулся, почувствовав восхитительный запах жареной дичи. Какое-то время он лежал, наслаждаясь им, и только потом понял, откуда этот запах. Он лежал почти у самого края пещеры. Меч его исчез. Маленький покрытый шерстью человек нерешительно приблизился к нему, предлагая огромный кусок мяса.
– Съешьте это, господин, и вы почувствуете себя лучше, - сказал Оладан.
Хокмун взял мясо.
– Я съем. Делать все равно больше ничего не остается. Вы лишили меня сейчас самого дорогого.
– Вы так любили птицу, господин?
– Нет, но... Мне грозит смертельная опасность, и этот фламинго был моей единственной надеждой.
Он вонзил зубы в жесткое мясо птицы.
– Кто-то преследует вас?
– Не кто-то, а что-то - нелепый и страшный рок...
– ответил Хокмун.
И вдруг, сам не зная почему, он начал рассказывать о себе этому странному существу, которое, пусть и невольно, но еще больше приблизило роковой конец. Было в карлике что-то располагающее, когда он, чуть склонив голову, внимательно слушал рассказ герцога - глаза его в ужасе расширялись, стоило только Хокмуну упомянуть о каком-нибудь страшном эпизоде, и невольно герцог позабыл о своей замкнутости.
– И вот я здесь, - закончил он, - и ем ту самую птицу.
– Да...
– вздохнул Оладан, вытирая жир с лица.
– Это очень печальная история, милорд, и я с великой грустью думаю о том, что это мой ненасытный желудок привел к столь страшному несчастью. Но завтра я сделаю все, чтобы исправить свою ошибку и найти вам средство передвижения.
– Какую-нибудь птицу?
– К сожалению, нет. Я имел в виду всего лишь козла, - и прежде, чем Хокмун смог что-то возразить, Оладан продолжил.
– Я обладаю в этих местах кой-каким влиянием - меня принимают здесь как нечто редкое и очень любопытное. Видите ли, я родился в результате странной связи между неким юным путешественником - своего рода волшебником - и Горной Великаншей. Но сейчас я, увы, сирота. В одну из голодных зим мама съела папу, а потом и она, в свою очередь, была съедена дядей Баркиосом - самым большим и свирепым из Горных Великанов. С тех пор я живу один. Компанию мне составляют лишь книги моего несчастного отца. Я урод, и меня не принимают ни те, ни другие. Живу сам по себе. Если бы я не был таким маленьким, дядя Баркиос давно бы уже съел меня.
Печальное лицо Оладана выглядело таким забавным, что Хокмун больше не испытывал к карлику ни малейшей злости. Кроме того, тепло костра и сытный ужин совсем разморили его.
– Достаточно, друг Оладан. Давай забудем все и ляжем спать. А утром мы поищем что-нибудь, на чем я мог бы добраться до Персии.
Проснувшись на заре, они увидели, что костер все еще горит, а вокруг него сидят закутанные в меха вооруженные люди и завтракают жареным фламинго. Слышно было, что там царит веселье.