Драгоценности Парижа [СИ]
Шрифт:
— Но вы же не похожи на грабителей, самих едва не обокрали! — засуетился тот. — И вас всего двое, а там, сказали, целая банда.
— Если мы на грабителей не похожи, тогда о чем разговор, — вытирая рукавом черкески губы, спокойно отозвался Дарган. Кивнул на табун приведенных с собой лошадей. — Коней я собираюсь продавать, не так уж дорого. Если имеется желание, прошу ко мне с предложениями. А сейчас надо часа два–три поспать, ваши сорви головы оказались драгунами из наполеоновского войска.
Он со значением посмотрел на толстяка, давая понять, что в первый раз тот сказал ему неправду. Хозяин засучил ножками в больше похожей на опорки кожаной обувке, с поклоном отошел в сторону.
Они снова скакали по едва различимой во тьме проселочной дороге, держась друг за другом. Чтобы не сбиться с пути, Дарган определял направление по усеявшим небо звездам, его спутница отпустила поводья и молча качалась за ним. Несмотря на то, что увесистая цепочка с массивным медальоном снова была в ее руках, тревожные мысли не покидали девушку. От драгоценного груза нужно было избавиться, и как можно скорее, а сделать этого не удавалось. Когда возлюбленный прискакал к постоялому двору, в первый момент она даже не поняла, чему обрадовалась больше — его возвращению живым или тому, что за его темной масти конем взбрыкивала ее золотистая лошадь. Ведь патриотические призывы в ее душе тоже имели достойный отклик. И все–таки чувства взяли верх, не успел Дарган спуститься на землю, как она бросилась в его объятия, но в этот раз любимый оказался холоднее обычного. Может быть потому, что рукав черкески у него насквозь пропитался кровью, а лицо было бледным, искаженным сдерживаемой гримасой боли, но здоровой рукой он упредил ее ласки. А потом она вдруг заметила, что ее конь остался без седла, значит, без спрятанных под ним свертков с золотыми изделиями, сердце девушки вновь зашлось в тревожных переживаниях. Лишь когда завела лошадей в конюшню и принялась вытаскивать из драгунских сумок содержимое, она наткнулась и на седло, и на заветные свертки, вновь обретя душевное равновесие. Она вернула не имеющие стоимости раритеты на законное их место — под вновь накинутое на спину животного седло. Собрав самое ценное в торбу, под косыми взглядами хозяев подворья девушка прошла в комнату и сразу взялась перевязывать спутнику рану на предплечье. Она проделывала это так аккуратно, что он лишь негромко постанывал во сне. Только после этого решила заняться торбой основательно.
Добыча оказалась весомой, наверное, растеряв веру в победу, драгуны решили обогатиться за счет собственного народа. Пачки франков, золотые и серебряные монеты, изделия из золота и серебра — все это могло потянуть на кругленькую сумму. Но франки утратили былую силу, а с изделиями следовало проявить осторожность, потому что на большинстве из них стояли личные клейма владельцев. Стараясь не разбудить возлюбленного, девушка вышла в коридор, намереваясь переговорить с хозяином постоялого двора. Она прекрасно понимала, что добытую спутником кучу драгоценностей необходимо как можно быстрее обратить в деньги, желательно в русские рубли. Увидела, как чья–то мужская фигура заторопилась от их двери в одну из комнат по коридору. На хозяйскую она не походила, тот был толстым увальнем с низковатым русским задом, скорее всего, мужчина тоже был постояльцем в гостинице при оживленной дороге.
Она нашла толстяка в конюшне, осматривающим приведенных Дарганом коней буланой масти. Он словно впервые увидел их, ласково оглаживая каждую в поисках изъянов.
— О, мадемуазель, а я решил проверить, не нанесли ли ран бедным животным, ведь они побывали в настоящем бою, — заметив девушку, воскликнул он захваченным врасплох ребенком. — Посмотрите, потеки крови засохли на шеях, на крупах и даже на мордах.
— Лошади успели побывать не на одном поле битвы, — отрешенно высказалась девушка. — Нужно их расседлать.
— Ни в коем случае, я хочу приобрести коней вместе с упряжью, — запротестовал толстяк. — Вы же слышали, ваш супруг предложил мне их выкупить, сказал, что цену определит невысокую.
— В этом смысле я не стану влезать в ваши дела, — девушка скрестила руки на поясе. — Я хотела бы показать вам кое–что еще.
Толстяк тут–же забыл о животных, он успел заметить, как спутница казака сгибалась под тяжестью драгунской сумки, которую вытащила из конюшни. Конечно, он специально выдал вражеских солдат за обыкновенную банду сорви голов, тем самым проявив патриотичность по отношению ко вновь приобретенной родине, ведь господин казак мог кликнуть гусар и те не пощадили бы французских воинов. Но они сами нашли бесславный конец, наверное, отряд не первый день промышлял разбоями. Из этого можно было извлечь выгоду. Если бы ценности принадлежали им, он бы намекнул, что имеет все основания призвать на помощь шастающие по дорогам верховые дозоры. Глядишь, постояльцы посчитали бы, что удобнее поделиться добычей, нежели попасть в лапы тех же патрулей. Но вещи в сумке тоже были краденными, да и самих драгун, вероятно, уже нет в живых. Прикинув, что доказать их принадлежность кому бы то ни было будет проблематично, толстяк приблизил волосатое ухо к девушке:
— Я весь внимание, мадемуазель, — скороговоркой произнес он.
— У нас есть бумажные франки, много франков, нельзя ли перевести их в русские деньги? — собеседница прямым взглядом уперлась в вертлявые зрачки хозяина постоялого двора. — Ведь мы собрались ехать в Россию, откуда родом мой супруг.
— Мадемуазель, французский франк поставлен на колени, — поморщился толстяк. — И вы это знаете не хуже меня.
— Но вы могли бы поменять его по самому выгодному для вас курсу.
— А если завтра он упадет еще ниже?
— По завтрашней цене и посчитайте.
— Много их у вас? — толстяк нервно пощипал губы.
— Больше десяти пачек тысячными купюрами.
Кинув короткий взгляд на лошадей, хозяин снова потеребил верхнюю губу. За деревянной перегородкой послышался перестук глиняных горшков, наверное, супруга готовилась начать вечернюю дойку коров.
— Я возьму у вас франки, — после некоторого раздумья кивнул головой собеседник, прищурил серые глаза. — Больше вы ничего не хотели бы предложить?
— Несколько вещей из золота и серебра, — решилась открыться женщина. — Если у вас еще останутся русские деньги.
— Я вам признаюсь, как только стало известно, что русские войска перешли границу с Францией, мы начали взимать плату ассигнациями Российской империи. Благо, рублей у солдат было достаточно.
— Вот и отлично, когда можно будет заняться подсчетами?
— Простите, мадемуазель, не поговорить ли заодно и об измученных животных?
— О цене на лошадей я ничего не хочу сказать, супруг разбирается в них лучше.
— Тогда начнем прямо сейчас.
Девушка сумела продать хозяину постоялого двора большую половину из того, что оказалось в сумках, особенно старалась избавиться от изделий, помеченных личными клеймами. Она трезво рассудила, что возлюбленный только попривествует ее инициативу, ведь во франках и в драгоценностях он разбирался плохо. Зато с лошадьми казак, кажется, не прогадал, в самом начале торга намекнув толстяку о том, что имеет возможность продать их любому помещику за цену гораздо выше той, которую назначил. А за владельцами виноградных и иных угодий далеко ходить не надо, они живут везде. Толстяк быстро сообразил, что его несговорчивость может принести лишь отрицательный результат, выложил на стол пачки русских банкнот. Когда продавец добра ушел готовить коней в дорогу, купец как бы на прощание по французски поитересовался у девушки:
— В России вы решили присмотреть себе какое–нибудь поместье?
— Такой вариант не исключен, — не стала отпираться она. — Но сначала нам нужно будет обустроить свое гнездо с домиком и приусадебным участком.
— Земли там достаточно, и она не столь дорогая, — не стал спорить хозяин. — Но я посоветовал бы вам приобрести усадьбу здесь, с хорошим домом, с виноградниками. А лучше, если есть много денег, купить приличный замок, они сейчас здорово упали в цене.
— Сама об этом подумывала, — пристально посмотрев на собеседника, кивнула головой девушка, у которой родственники, чтобы выжить в наступивших голодных временах, озаботились подобной же проблемой. — А почему вы решили быть со мной откровенным?