Драгоценности Парижа [СИ]
Шрифт:
— Здорово дневали, служивый, — подъехав поближе, как можно громче крикнул он.
Кубанец вздернул одну бровь вверх, не открывая заплывших глаз, захрапел еще сильнее. Спутница выехала вперед, потянувшись за казацким копьем, пристукнула тупым его концом по красному сапогу часового. Она не раз восхищала возлюбленного смелыми поступками, заставляя прятать одобрительную улыбку. Казак распахнул сначала рот с вислыми усами, затем разодрал веки, увидев, кто мешает отдыхать, рявкнул хриплым басом:
— А ну геть отсель, злякалася чортова баба.
— Протест контре, месье казак, — звонко выкрикнула она в ответ, пристукнула копьем по сапогу с отворотом посильнее.
— Ты шо, бисова дивчина, поперек чоловика? — взревел кубанец,
Дарган оттеснил спутницу, спрыгнул с седла и повторил приветствие:
— Здорово дневал, казак.
— Кабы не твоя гарна дивчина, подневали бы ишо, — отставляя пику к стене, недовольно пробурчал тот. — Ну нету спокою, то война, то мать родна, а то калики перехожие.
— Ты скажи, брат казак, есть ли в доме пустая комната? Или нам дальше путь держать?
— А дальше граница, у немчуры свободных куреней полно, — пришел наконец в себя часовой. Обвел глазами конников со свободными лошадьми, потом с прищуром осмотрел Даргана. — Вижу, с Терека, брат казак?
— Из Парижу возвращаюсь, отвоевался.
— Крестов нахватал немало. Мы тоже всю войну на передовой.
— Так, отдохнуть здесь можно или нет?
— А то мусьев не ведаешь, они на насесте место предложат, — хохотнул кубанец. — Вон хозяин, под навесом ковыряется.
— Вместе с курами пусть отдыхает сам, — постучал нагайкой по голенищу сапога Дарган. — Далеко путь держите?
— Пока тут, уланов с кирасирами ловить, они в бандюков обернулись. А скоро и по домам.
— Дома, конечно, лучше. Ну, бывай здоров, — Дарган настроился запрыгивать в седло.
— Послухай, брат казак, а ты из своих никого не встречал? — снова окинув быстрым взглядом трех свободных лошадей, остановил его часовой.
— Никого, мы в пути несколько дней, а что?
— К нам приказ поступил, изловить банду терских казаков под водительством французской женщины, навроде какой–то Жаны Дарк. Говорят, тьму душ сгубили и сокровищ у них немеряно.
— Вы поверили? — с усмешкой спросил Дарган. — Когда это было, чтобы терские казаки под бабами плясали?
— Сами в затылках скребли, да уж больно серьезный свидетель объявился.
— Из каких будет?
— Из французов, голова ихнего департамента.
— Если это так, ловите ветра в поле, а скорее, француз вас обманул.
— Знамо дело, да кто бы за ними гонялся, — усмехнулся в усы кубанец.
Дарган легко вскочил в седло, дернул за уздечку и шагом подался от стены дома, за ним тронулась девушка, по лицу спутника она определила, что разговором с часовым тот остался недоволен. Лишь отъехав на приличное расстояние, казак дал шпоры кабардинцу, заставив сорваться в галоп и плетущихся сзади лошадей. Спутница молча отпустила поводья, она не задала ни одного вопроса, стремясь понимать любимого с одного взгляда, движения или звука. Да и вопросы, пусть их накопилось не один мешок, в событиях последних дней казались глупыми.
Несколько часов бешенной гонки измотали коней до уровня измочаленных кляч, Дарган видел, что нервы у спутницы скоро не выдержат. Что за этим последует, он не знал, но предвидел, что если он попробует сбавить ход, отряд кубанских казаков настигнет их и предъявит обвинения в убийствах и краже драгоценностей. Такой поступил к ним приказ, подсказанный, теперь он твердо был убежден, господином из особняка, во дворике которого дожидался девушку. Видимо, придти к обоюдному согласию двое граждан свободной Франции не смогли, если запахло откровенным предательством, впрочем, это стало понятно, как только спутница вышла из красивого здания. Впереди показался небольшой населенный пункт, Дарган решил не объезжать его, а добраться до гостиницы и запастись продуктами для себя и зерном для лошадей, иначе на подножном корме ни они, ни животные долго не протянули бы. К тому же, островок жилья в несколько домов посреди обработанных полей подозрений не вызывал. Когда до него оставалось меньше сотни маховых сажень, спутница громко воскликнула:
— Германланд!
— Ты это о чем? — обернулся к ней Дарган.
— Там, Германланд, — девушка махнула рукой вперед, показала на верстовой столб с прибитыми к нему табличками, одной на французском, другой на немецком языках.
— Значит, скоро граница, Софьюшка, — рукавом черкески казак вытер серое от пыли лицо, задорно ухмыльнулся. — Переберемся через нее и нам будет полегче, а в Польше начнется уже наша земля, почти расейская.
— Гасейкая, — медленно повторила девушка, прислушиваясь к звукам. Произнесла по слогам. — Га–сей–кая.
— Расейская, поляков мы пока приструнили, но скоро сделаем их край своей вотчиной, как угомонили татар с угорцами, с той же мордвой. Те родной язык начали забывать, так и поляки возьмутся гутарить только по русски, — не стал обращать внимания на ее картавый выговор спутник. — Вредный народ, они вместе с твоими соплеменниками грабили и поджигали Москву, к тому же, на русской земле безобразничали не впервой.
Несмотря на то, что селение было небольшим, в нем тоже по улицам бродили солдаты, разъезжали конные патрули. Чтобы меньше привлекать внимания, Дарган подъехал сразу к продуктовой лавке, закупил колбасы и других товаров, так–же не задержался он у продавца зерном, набив овсом несколько торб. Сняв с кабардинца седло, перебросил на свободного гнедого жеребца, затянул под брюхом подпругу, то же самое проделал с дончаком, заставив спутницу пересесть на свежую лошадь.
— Чем дальше мы отъедем от Парижа, тем лучше для нас, — объяснил он свои действия. — Выедем за окранину и снова пойдем в намет. Думаю, это кардинальские знаки отличия в погоню за нами припустили. Не зря ты тогда всполошилась.
— Кардиналь? — приподняла брови спутница.
— Цепь кардинальская, с медальоном, помнишь? — показал на шею Дарган. — Если бы не она, никто бы по нашим следам не шастал.
— Ви, кардиналь, — оглянувшись назад, задумчиво произнесла девушка, вспоминая и племянника богатого Ростиньяка смышленного маленького Буало, и своего дядю, мэра городка, господина Месмезона. Повторила. — Ви, месье Д, Арган, лес кардиналь.
— И ты поняла, Софьюшка, но теперь той цепочки нет, а с казака взятки гладки.
Сразу за окраиной селения Дарган свернул с большака на проселочный путь, снова пустил коней в стремительный галоп, он не знал, сколько верст осталось до пограничных столбов, но торопился пересечь разделительную черту поскорее. Рядом с рослым жеребцом разбойников бежали налегке кабардинец с дончаком, мыльная пена исполосовала их бока мокрыми полосами, сделав похожими на виденных в парижском зоопарке экзотических животных. Чуть позади вела за собой еще одну лошадь спутница, на ходу утолявшая жажду виноградным вином из деревянной баклажки. Свою емкость Дарган успел опустошить. Солнце клонилось к закату, лучи не так обжигали кожу, теперь они не упирались в лоб, а потоками бежали вдоль линии горизонта, делая тени многократно длиннее. Одно из таких темных пятен, показалось, легко скользит сбоку, держа курс на пересечение с путем, по которому они скакали. Дарган приставил к папахе ладонь, в той стороне пролегала основная дорога, показалось, что по ней наметом мчится отряд всадников. Натянув поводья, он пристально вгляделся в живой комок. Сердце екнуло, он рассмотрел высокие головные уборы гвардейских гусар, сверкающие над ними наконечники пик. В голове пронеслась мысль, что часовой у стены постоялого двора проспался и успел доложить по инстанции об одиноком терском казаке с подружкой и запасными лошадьми. Сами кубанцы бросаться в погоню постеснялись, передав задание отряду доблестных гусар. Еще через мгновение мысль подтвердилась донесшимся издалека ружейным выстрелом, он прозвучал как предупреждение.