Драгоценности Парижа [СИ]
Шрифт:
— Костер, — растерянно сказала она, повторила. — Костер, за дом.
Казак вскочил на ноги, мягко ступая, спустился с крыльца и прислушался. Ночь отозвалась многочисленными звуками, но все они принадлежали кому угодно, только не человеку. Привязанные к перилам крыльца лошади негромко прядали ушами, они вели себя спокойно. И вдруг с другой стороны избушки прилетел прерывистый треск, словно там пытались разорвать материю. Он раздавался оттуда, где недавно стояли кони и где не было окна. По кошачьи переставляя ступни, Дарган двинулся вдоль стены, дойдя до угла, осторожно высунул голову. Все было спокойно, только среди деревьев отблескивали похожие на обрывки пламени короткие отсветы. Выждав долгую паузу, он пригнулся, неслышно заторопился туда. То, что увидел, можно было бы назвать маскарадом, если бы этот праздник был нацелен на добро. Одетые кто во что разбойники саженях в тридцати от кромки леса
Глава восьмая
Он успел добежать до самой удобной позиции — до вершины вывернутого с корнем дерева на земле — вытащил из ножен кинжал и стал ждать. Глаза привыкли к темноте, они различали предметы, и когда впереди выросли два силуэта, Дарган сделал несколько шагов навстречу, резко выбросил руку вперед, ощутив, как затрепетала на острие живая плоть первой жертвы. Не дожидаясь конца агонии, тут–же перенес тяжесть тела на другую ногу. Лезвие выскользнуло из раны, но только для того, чтобы вновь воткнуться в расслабленную плоть другого человека. Оба бандита сломались пополам, забились на траве в предсмертных судорогах. Дарган уже приготовился оставить место поединка, когда почти рядом послышался хриплый человеческий голос:
— Хтось иде?
Он понял, что выход из кельи отшельника не оставался без присмотра и с наступлением темноты, ему повезло, что сумел выскочить из дома, успеть оценить обстановку и поработать до момента встречи с наблюдателем. Теперь можно было не торопиться ни с ответом на вопрос, ни с решением судьбы третьего бандита, притаившегося на другом конце дерева, под его корнями. Он имел полное право даже пристрелить его, тем самым наказав за беспечность, разбойники просто посчитали бы, что разведчики заняли исходные позиции. Дарган так и сделал, отведя курок, направил дуло туда, откуда прозвучал неловкий вопрос:
— А кого ты ждешь? — с издевкой спросил он.
— Михась, чи ты, чи ни?
Наблюдатель заволновался, в инотонации голоса проскользнули тревожные ноты, наконец он не выдержал, приподнялся над комелем. Казак хладнокровно нажал на курок, подождав, пока затихнет возня, продвинулся по стволу до основания, носком сапога ковырнул бездыханное тело. Затем перезарядил пистолет и поспешил на защиту временного жилища от посягательств на него.
Разбойники успели обложить хворостом избушку со всех углов, они не решились начинать с крыши, посчитав, что проеденная плесенью, та вряд ли загорится. Требовалось лишь поднести факелы, но бандиты медлили, сойдясь в кружок, они озадачились какой–то проблемой. Почуяв неладное, затопали копытами привязанные к перилам крыльца кони. Дарган подобрался так близко, что различал отдельные фразы, отдаленно напоминающие русскую речь, в них проскальзывали польско–украинско–белорусские слова, вместе составляющие общеславянский коктейль. Подумал о том, что лишь в сердце империи дух нации проявлял себя в полный рост — еще никто не сумел поставить на колени в момент рождающую из недр своих партизанские ватаги великую Русь. От нее дух волнами растекался по всей России, заставляя скрипеть зубами, а не успокаивая, многочисленных врагов. А под боком у Европы так–же, как перед азиатским подбрюшьем, сорви головы из представителей окраинных народов собирались в стаи и грабили и своих, и чужих. Вот и сейчас братьям по крови хотелось одного — вместе со шкурой содрать приличный пешкеш с одиноких путников, пополнив их душами счет своим грехам. Эта несправедливость вызывала у Даргана ответную реакцию, ему тоже не терпелось отправить разбойников на тот свет.
Но спешить, как бандиты, он не собирался. Дождавшись, когда они снова разбредутся по углам избушки, он выбрал момент и метнул кинжал в зазевавшегося поджигателя. Видимо, острие воткнулось не в мякоть на спине, а задело лопатку, разбойник огласил окрестности диким воплем, он кинулся к другу, на ходу заворачивая руку за спину. Второй бандит бросился было бежать, но вскоре опомнился, повалил вопящего на землю. Дарган видел, как он поднял кинжал над головой, в лучах факела стараясь рассмотреть оружие получше. Больше медлить было нельзя, прицелившись, казак выстрелил не в того, кто склонился над раненным, а в его сообщника, в отдалении подносившего смоляную чурку к хворосту. Рассчет оказался верным, оставшиеся в живых разбойники забыли обо всем, галопом помчавшись
— О, месье, они не уходят, — с тревогой прошептала она. — Их так много.
— Ты не ранена? — привлек он спутницу к себе.
— Нет, пуля пролетел мимо.
— Их меньше, чем было, — сбрасывая напряжение, встряхнул плечами Дарган, — Успокойся, как только рассветет, мы снова тронемся в путь.
— В путь? — переспросила она. — Но там бандит!
— Они больше не посмеют, мы дали им хороший урок. Мужичок из хутора говорил, что от сторожки до другого поселения ехать совсем немного, а там, глядишь, начнутся поля. Простор.
— В России нет разбойник, — усмехнулась девушка.
— В России никто никогда никому не был нужен, а это разные вещи.
Не успел Дарган договорить, как из лесу снова прилетел сухой выстрел, пуля со сверлящим звуком вжикнула над головами собеседников и вошла в бревно в стене дома. Вероятно, один из бандитов был настолько мстительным, что решил во что бы то ни стало уничтожить оказавших сопротивление путников. Дарган подхватил девушку за талию, повлек ее ко входу в избушку:
— Зайди в дом и закройся изнутри, — уже в коридоре скороговоркой приказал он. — Ни на что не отзывайся, только, когда услышишь мой голос.
— А ты, мон херос? — встрепенулась она.
— Ты сама сказала, что в лесу бандиты. Их надо уничтожить, иначе мы и правда отсюда не выберемся.
— Я не хочу дом, я здесь, — спутница указала на коридор.
— Чем будешь защищаться? У них ружья.
— Мон ла пистоль, — она сунула руку за доски, вытащила пистолет.
— Откуда? — отшатнулся было казак. И все понял. — Ты обыскала того разбойника, что лежит за деревом?
— Ви, месье Д, Арган, еще мон ла пистоль, мон ла сабла.
Девушка поочередно выдергивала оружие из–за дверного проема, негромко им постукивая, складывала на крыльце. Последними поверх кучи легли кожанные кошельки с пыжами и пулями.
— Там золото, мало, — она махнула рукой в сторону леса, брезгливо поджала губы.
Дарган не знал, что делать, он подумал о том, что редкая станичная скуреха решилась бы на безрассудный шаг — ночью, когда вокруг стреляют, подкрасться к убитым, снять с них оружие и затащить его в избушку. Переступив с ноги на ногу, он смог лишь промычать:
— Ладно, любая ты моя, я в долгу не останусь.
Стараясь не хрустнуть веткой, Дарган змеем скользил вдоль деревьев, он хорошо запомнил то место, откуда раздался выстрел, знал наверняка, что бандиты вряд ли предпримут новую попытку нападения, опасаясь засады. Они предпочтут переждать, чтобы утром, когда будет светло, поймать путников на оплошности. Где–то рядом послышался говорок ручейка, горло продрал сухой ком, он вспомнил, что с тех пор, как подъехали к келье отшельника, прикоснулся к баклажке один раз, и то, когда в перерывах между нападениями удалось перекусить. Подумал, что надо бы набрать воды и для спутницы. Дарган зачерпнул пригоршней влаги, ощутил, как прокатилась по телу живительная прохлада, он наклонился и стал пить ее как лошадь — всасывая в себя струями. Между кронами деревьев просыпались звезды, от их свечения ручей казался свитым из бесконечных серебряных веревочек. Внимание привлек темный предмет, он присмотрелся и узнал раненного разбойника, так и не осилившего оторвать лицо от воды. Пистолета с кинжалом при нем не нашлось, значит, стрелял бандит, которого Дарган не тронул.