Драгоценности Парижа [СИ]
Шрифт:
— Прошу прощения, господин солдат, вчера я присутствовал при вашей ссоре с гардемаринами и случайно услышал, что вы назвали себя хорунжим.
— Дальше что? — насупился казак.
— Меня заинтересовало то, что вы сопровождаете французскую женщину, — заторопился с пояснениями незнакомец. — Если вы едете из Парижа, то у меня к вам дело.
— Какое?
— Можно ли считать ваш вопрос подтверждением того, что вы из Парижа?
— А что вам это даст? — хмыкнул Дарган, девушка с интересом разглядывала господина.
— Давайте отойдем в сторонку, — предложил тот. — Здесь не место для серьезного разговора.
Когда все трое прошли на просторный двор и присели на лавку, человек
— Я располагаю сведениями, что до самой границы с Российской империей армейские патрульные отряды пытались задержать руководимую французской женщиной группу разбойников из терских казаков, — начал было он, но Дарган тут–же перебил его:
— Это не к нам, — он приподнялся с лавки. — Мы не разбойники и за нами никто не гнался.
— Постойте, я не все сказал, — господин положил руку на локоть собеседника. — Я не секретный сотрудник военной разведки и меня не интересует, кто кого ловит.
— Тогда что–же вам нужно? — казак жестким взглядом уперся в лицо незнакомца.
— Драгоценности, милейший, — с улыбкой развел руками тот. — Всего лишь изделия из золота с камнями, но не простые.
— Какие–же? — стараясь быть спокойным, усмехнулся Дарган.
— Старинные вещи европейских ювелиров, я хорошо заплачу, поверьте.
— Вынуждены разочаровать, у нас нет старинных изделий.
— Очень жаль, если это так, — поцокал языком господин. — В России они никому не нужны, никто не даст им должной цены, кроме меня.
— Пардон, месье, ви хотеть сказать, что представляете исключение? — откровенно засмеялась до сей поры молча следившая за разговором девушка.
— Ви, мадемуазель, — быстро перешел на французский язык незнакомец. — Наши воины начали возвращаться из похода, и я из Москвы специально выезжаю на эту почтовую станцию, чтобы перекупить драгоценности. Ведь пропьют, за бесценок отнесут в шинок, а меня проинформировали, что среди безделушек имеется цепь самого кардинала, служившего мессы при короле Людовике Шестнадцатом.
— Зачем вам это, месье? — с издевкой в голосе спросила девушка.
— Я знаю прижившегося в России француза, он является дальним родственником того кардинала, — пояснил господин. — Когда до меня дошли слухи о цепочке, я решил попытать счастья и, если повезет, помочь другу вернуть раритет на родину.
— Вы пользуетесь старыми слухами, — развела руками девушка. — У нас есть сведения, что кардинальская цепь давно заняла свое законное место в сонме их святейшеств.
— По выговору вы парижанка, наверняка обладаете более подробной информацией, — в знак согласия кивнул незнакомец. — Но дело в том, что передаваемый по наследству раритет видели не больше месяца назад, по идее, все это время вы должны были находиться в пути, следовательно, быть не в курсе событий. Или в полном курсе.
— Вы тоже неплохо говорите по французски, — пропустив мимо ушей последнее предположение, прищурилась собеседница. Дарган недовольно дернул плечом, затянувшийся разговор начал его беспокоить.
— Я много лет прожил во Франции в качестве представителя одной торговой фирмы, — покосившись на казака, покрутил трость между коленей господин в котелке. — Мадемуазель, если позволите, последний вопрос, и на этом беседу мы закончим.
— Ради бога.
— Что на вашей ручке, что на руке вашего спутника, перстни очень редкой работы. Они стоят много денег.
— Здесь торг неуместен, — вскинула подбородок вверх девушка. — Этими перстнями нас благословили на супружескую жизнь две царственные особы — король Франции и император Российской империи.
— Не может бы–ыть! — откачнулся назад собеседник,
Дарган встал, девушка последовала за ним, когда отдалились на приличное расстояние, спутница обернулась, насмешливо сморщила носик:
— И все–таки, кто вы на самом деле, месье? — с интересом спросила она.
— Я думаю, вы догадались сами, — притрагиваясь к котелку, негромко ответил незнакомец.
Девушка перевела Даргану смысл разговора и ответ господина на последний вопрос, она ожидала отрицательной реакции, но тот с облегчением перевел дыхание. Он подумал о том, что теперь можно будет ехать ни от кого не прячась и никого не опасаясь.
Глава девятая
Москва открылась заново отстроенными кирпичными домами калужской заставы, копыта лошадей звонко зацокали по булыжной мостовой, ведущей к центру города. По бокам замелькали дровяные и угольные склады, лавочки, шинки, разухабистые, с краснощекими тетками и крепколобыми мужиками, базары, которых по всей Европе днем с огнем не найдешь. Там весь этот беспредел давно упрятали в рамки цивилизации. А здесь за всадниками вдогонку бросились пацаны — разносчики булочек и пирожков, морса и студеного кваса, наперебой предлагая свой товар. И везде над домами с невзрачыми дворцами поднималось множество золоченых куполов с православными крестами, жизнь в церквях бурлила не меньше, чем на тех же базарах. Наконец взору представился центр Москвы с хоромами богатеев с башенками над ними, с колоннами и портиками. Во все глаза смотревшая по сторонам девушка отметила, что в застройке зодчие не соблюдали никакого порядка, преследуя разные стили, больше склоняясь к классическому. Кое–где виднелись черные останки строений, не обихоженные после пожара 1812 года, или открывался вдруг обложенный строительными материалами фундамент. Проехав по Малой Бронной, Дарган свернул на Тверскую, на которую выходил окнами известный всему городу Английский аристократический клуб, обогнув церковь с голубыми маковками, выскочил на просторную площадь. Кони запрядали уздечками, почуяв скорый отдых, спутница продвинулась вперед и замерла как вкопанная. Взор притянула высокая белокаменная стена с рядом башен, в створы которых устремлялись экипажи и всадники на поджарых рысаках. Особенно сильным было движение через построенную в форме квадратного конуса башню с золотым двуглавым орлом наверху. Такие–же орлы оседлали едва ли не все шпили вокруг, они будто парили в воздухе, создавая впечатление имперской незыблемости. За стеной сверкал золотом на солнце сонм церковных куполов. Слева, будто вросший в землю, возвышался краснокирпичный приземистый собор о многих разноцветных головах со звездами в них, с золотыми крестами, справа вздымал в небо осанистые надстройки высокий дворец. Основательность в сочетании с неевропейским — более прямолинейным — ландшафтом заставили девушку подобраться, она вдруг ощутила не упорядоченную силу, а первобытную мощь, волнами прущую от площади.
— Месье Д, Арган, мы где? — с придыханием спросила она.
— На Красную площадь въехали, — отозвался казак, он уже бывал здесь, когда защищал Москву от наполеоновских войск. — Перед тобой тот самый кремль, на который ты хотела посмотреть.
— Ви, монумент!.. А это? — спутница указала на церковь.
— Собор Василия Блаженного, был такой при Иване Грозном, правда, сам собор царь поставил в честь взятия Казани.
— Казан!?.
— Татары… на Руси двести пятдесят лет озоровало татаро–монгольское иго, тебе, Софьюшка, не понять. Хотя вас римляны тоже потоптали.