Dragon Age. Inquisition. Воля Создателя
Шрифт:
– Но не она!?
– канцлер обвиняющее ткнул пальцем в сторону Манвэ, - Даже, несмотря на метку на её ладони?!
– Брешь всё еще является угрозой для всего Тедаса, - произнесла Кассандра, - И единственным известным для нас способом борьбы с ней является метка на ладони леди Лавеллан. Я считаю, что это Андрасте послала её нам в час нужды.
– Андрасте, что?!
– брызнув слюной, канцлер изумленно уставился на леди Кассандру. Казалось, еще немного, и он бросится на неё с кулаками, - Андрасте никогда не выбрала бы своим посланником долийского эльфа - к тому же, мага! Как будто,
– Все твои возможные аргументы "против", мне прекрасно известны, - равнодушно произнесла Кассандра, - Однако, остается неоспоримым, что лишь Вестница Андрасте способна закрывать разрывы. Её столь своевременное появление, это не случайность - это Провидение. У нас нет иного выбора, кроме как этим воспользоваться.
– Я всё понимаю, - решила вставить слово Манвэ, - Но... Вестница Андрасте? Я!?
– Я понимаю, как это может звучать для тебя, - кивнула Кассандра, - Но я уже всё обдумала, и считаю, что тебе необязательно знать волю Андрасте, или даже верить в Создателя, чтобы быть проводником его воли.
– Это...
– канцлер Родрик вытер обильно выступивший на лбу пот, - Похоже на какой-то цирк. Я бы решил, что я сплю, если бы не был точно уверен в обратном. Леди Искатель, это уже переходит всякие рамки, и должно закончиться. Немедленно.
Выпрямившись, он прямо посмотрел в глаза леди Кассандре.
– Как верховный канцлер, и временный глава Церкви Андрасте до момента выбора новой верховной жрицы, я приказываю приготовить преступницу к суду в Вал Руайо. Заковать её в цепи!
Наступившая после слов канцлера тишина была такой плотной, что в ней могла бы завязнуть муха. Казалось, на краткий миг все находящиеся в комнате замерли, не решаясь выдохнуть.
Некоторое время леди Кассандра молча сверлила взглядом канцелера, а затем резко выпрямилась. Взгляд её приобрел холодную властность, от одного отражения которой Манвэ почувствовала, как по коже пробегают мурашки. Искатель нашла взглядом двух храмовников, стоящих в охранении на входе в комнату.
– Отставить, - приказала она, - Покиньте помещение.
Без лишних слов, храмовники синхронно прижали крепко сжатые кулаки к сердцу, и удалились.
Канцлер Родрик резко побледнел. Казалось, он постарел на несколько лет после того, как обвел взглядом зал для совещаний, и нашел одних лишь сторонников Кассандры.
Искательница, тем временем, демонстративным жестом опустила на стол некий предмет, похожий на толстый том. Казалось, он был обит со всех сторон металлом, и на лицевой стороне его был оттиск печати, похожей на церковную.
– Ты знаешь, что это, Родрик, - Кассандра не спрашивала - она утверждала. Она и не ждала ответа. На миг Манвэ ощутила пробежавшийся по спине холодок: если бы канцлер в тот момент решился перечить Кассандре, то он бы серьезно рискнул жизнью.
– Это последнее предписание Джустинии. Её эдикт, дающий нам право действовать!
– голос Кассандры приобрел стальные нотки, и набрал силу, - Поскольку Конклав не увенчался успехом, то перед лицом смерти верховной жрицы, войны храмовников и магов, и угрожающей всему Тедасу Бреши, мы объявляем о воссоздании Инквизиции!
– Это... какое-то помешательство?
– пробормотал
– Это не помешательство, - Кассандра даже не повернулась к нему лицом, смотря куда-то вдаль, - Это Священный Поход. Отныне святой долг каждого жителя Тедаса - присоединиться к нему, чтобы защитить мир от угрозы, и принести порядок в хаос!
***
– Шартр считает, что у тебя доброе сердце, - вместо приветствия произнесла мать Жизель, когда я вошел небольшую деревянную часовню, возведенную внутри лагеря.
Это было небольшое помещение, с одного конца которого в другой можно было сделать не более пяти шагов, освещенное, по большей части, многочисленными свечами на полу прямо напротив входа. Когда я зашел внутрь, то мой взгляд был направлен на изображение белокожей женщины, облаченной в наряд невесты, на фоне облаков. По обеим сторонам от неё стояли две фигуры в белом - лицо одной из них было закрыто устрашающей черной маской-шлемом, а вторая была облачена в наряд служителя культа. Света свечей, и проникавших сквозь дверной проход солнечных лучей хватило лишь на то, чтобы осветить ноги и туловище женщины - детали её лица ускользали от взгляда, теряясь на фоне золотистого нимба вокруг головы.
Мать Жизель казалась совсем незаметной, скромно пристроившись на деревянной скамейке по правую сторону, в противоположном от входа углу. Её фигура, облаченная в золотисто-желтую мантию служителя культы, терялась на фоне картины. Создавалось такое впечатление, будто я стою сейчас не напротив матери Жизель, но напротив изображения Андрасте, невесты Создателя.
Черты лица преподобной матери было достаточно сложно прочитать в таком полумраке, но мне она показалась очень небольшой, худощавой женщиной лет пятидесяти, с нетипичным для жителя Ферелдена темным загаром. Я вспомнил, что мне говорили о том, что она прибыла из Орлея, но цели её присутствия в столь небезопасном месте пока от меня ускользали.
– Шартр, - помедлил я, прикидывая, стоит мне обижаться на маленький шпионаж эльфийки в пользу духовенства, или же нет, - Слишком быстро судит о людях. Она знакома со мной менее часа.
– Иногда за куда меньший срок можно узнать о человеке всё, - промолвила мать Жизель, - А иногда и целой жизни не хватит, чтобы понять одно - самое важное.
– Я так понимаю, вы подразумеваете, возможность повернуться к человеку спиной?
– предположил я, - Думаю, ставки в таких вопросах слишком велики, чтобы вообще хоть когда-либо это делать?
– И, тем не менее, - возразила мне мать Жизель, - Общество целиком построено на том, что один его член всегда в чем-то зависит от другого. Дети полагаются на родителей в юности, а родители на детей - в старости. Жена полагается на мужа, а муж на жену - в браке.
– Думаю, если продолжить эту фразу, - спросил я, - Вы бы сказали, что маги полагаются на храмовников, а храмовники - на магов, но я просто не вижу в этом смысла. Эти отношения слишком напоминают мне отношения между господами и рабами - они даже в лучшие времена были слишком неравны, чтобы в них можно было найти какую-то гармонию. Я уже не упоминаю о том, как обстоят дела между нами сейчас.