Драко Малфой и Солнечный путь

Джуд

Вот в этот час, обманчиво мягкий, такой, словно никакой беды в мире нет вовсе, на заросшую сорной травой лужайку перед полуразрушенным домом Реддлей опустился огромный дракон.

Его некому было увидеть, потому что жители деревни Малый Висельтон предпочитали не появляться вблизи дома Реддлей — слишком дурной славой пользовался этот дом, особенно в последнее время, когда окошки его вновь засветились светом призрачных свечей. Теперь даже самые отчаянные мальчишки предпочитали держаться от страшного дома подальше. Впрочем, если бы кто и увидел крылатое чудовище, вряд ли ему бы поверили. Особенно если бы он сказал, что, приземлившись, дракон

спустил с шипастой спины юную девушку, а сам мгновение спустя превратился во вторую девушку, не менее юную, разве что менее симпатичную. Несчастного свидетеля признали сумасшедшим, или, в лучшем случае, лгуном. Поэтому даже если кто и заметил прибытие странной пары, этот неведомый свидетель предпочел притвориться, что он просто задремал в лучах закатного солнца.

— Там никого нет, — сказала Гермиона после того, как при помощи палочки просканировала дом на предмет наличия жизни. — Наблюдаются только мелкие неразумные формы. Крысы, скорее всего.

— А подвал? — спросила Сольвейг. — Должен же здесь быть подвал?

— Не знаю, — Гермиона с сожалением посмотрела на Сольвейг. — Сольв, мы не можем лезть в подвал только вдвоем. Драконом ты там не поместишься, а если мы пойдем так, мы сами попадем в беду.

— Не факт, — пробормотала Сольвейг. — Кое-что я и так могу… Черт, Грейнджер, они должны быть где-то здесь! Мы же не могли напутать с зельем, верно?

— Ошибочно сваренное зелье — это яд, — сказала Гермиона. — А ты жива.

— Следовательно, пока мы летели, их перевели в другое место, — сказала Сольвейг.

— Или мы ошиблись в направлении.

— Грейнджер, ты в своем уме? Это Поисковое зелье, оно как компас. Мы не могли ошибиться в направлении.

— Зелье рассчитано на человека, оно могло дать сбой из-за твоей монстромагической формы.

— Ты не могла бы не употреблять это слово? Из-за него я чувствую себя чудовищем.

Сольвейг вдруг присела, разглядывая что-то в высокой траве. Пронзительный писк заставил Гермиону подскочить от неожиданности; белая крыса, прятавшаяся в траве, не выдержала соседства с существом, в котором чувствовала самого страшного хищника, и в панике рванулась прочь, высоко выбрасывая коротенькие лапки. Молниеносно Сольвейг перегородила ей путь и схватила крысу за хвост. Та завизжала, изворачиваясь и пытаясь достать до держащей ее руки одновременно зубами и когтями.

— Я всегда боялась крыс, — произнесла Сольвейг, задумчиво и даже несколько плотоядно рассматривая животное. А потом сказала неожиданное: — Ребекка, дура ты хвостатая, это же я, Сольвейг.

— Ребекка? — изумилась Гермиона.

— Снейпу всегда нравился «Айвенго», — ответила Сольвейг, вставая на ноги. — Хотя, по-моему, белой крысе скорее пошло бы имя Ровена. Летом она исчезла, мы думали, что она потерялась. Надо же, и сама нашлась, и хозяина нашла. Умная тварь… Ну-ка! — она опустила крысу на траву. Та сжалась, но бежать больше не думала. — Отведи нас к Северусу, Ребекка, — произнесла Сольвейг. — Если не хочешь, чтобы я тебя съела.

Развернувшись, крыса побежала, шурша лапками и периодически оглядываясь на девушек. Те последовали за ней, путаясь в высокой траве.

— Ты и правда съела бы крысу? — спросила Гермиона. Сольвейг пожала плечами.

— Мясо же. Или ты думаешь, что драконы питаются исключительно юными невинными девушками?

— Ты мне уже говорила, что нет. Но крысы же маленькие.

— А гречневая крупа? — возразила Сольвейг, и Гермиона подавилась очередной репликой,

на мгновение представив себе кашу из крыс.

Их маленькая проводница остановилась перед невысоким строением из серого камня. Строение походило на гробницу, но входа в него не было — лишь несколько ложных арок, над каждой из которых был выбит полустершийся герб. По краям арок вилась лента имен.

— Марк Эдвард Реддль, — читала Гермиона. — Элен Сьюзанна Мария Элизабет Реддль. Артур Томас Реддль.

Ярволло Генри Реддль…

— Грейнджер, не обязательно читать все буквы, что ты видишь, — оборвала ее Сольвейг. — Одно нам ясно — Реддль. Это поместье Реддлей, а это их фамильный склеп.

— А почему нет входа?

— Наверное, мест не осталось, — пожала плечами Сольвейг. — У нас такого нет — Снейпы предпочитают кремацию.

— Почему Ребекка привела нас сюда? — Гермиона прижалась ухом к стене склепа. — По-моему, там никого нет.

— Попробуй просканировать, — предложила Сольвейг.

Сканирование ничего не дало, так же, как и Прослушивающее заклинание, чары Всевидящего Ока, заклинание Прозрачности, Разлагающее заклинание и Стенобитные чары.

— Я вне себя, — почему-то очень спокойно сообщила Сольвейг после того, как посланный Гермионой в состоянии, близком к отчаянию, Огненный шар срикошетил от стены и в возвратном действии прошел в точности по Сольвейг. Гермиона не успела испугаться — стряхнув с себя искры, драконша и изрекла эту замечательную фразу.

— Что делать будем? — жалобно спросила Гермиона.

— Не знаю, — все так же сдержанно ответила Сольвейг.

— Может, трансфигурироваться в туман?

— А туман сможет трансфигурироваться обратно?

— Не знаю, — сникла Гермиона. Сольвейг втянула воздух, широко раздувая ноздри.

— Третий раз за год слышу от тебя эту фразу. Рекорд, — произнесла она, и ярость, звенящая в ее голосе, прорвалась пронзительным воплем. Рванулись на волю крылья, когти вспахали дерн, когда драконша, оттолкнувшись от земли, поднялась на задние лапы и обрушила передние, а также добавочную таранную мощь хвоста, на неказистое серое здание.

Фамильный склеп Реддлей, вечер того же дня

Драко не понял, что произошло. Просто в последний — в самый последний — момент, когда он уже видел, как в калейдоскопе, мечущиеся перед глазами картинки своей недолгой и странной жизни, что-то теплое, сияющее, нежное окутало его, как объятия матери, которых он не помнил, как нежное пуховое одеяло, которого у него не было — словом, как любовь Гарри, в которой он когда-то посмел усомниться. Красные щелочки-глаза стоящего напротив чудовища расширились невероятно, и в них появился самый настоящий ужас… А потом вопль, переходящий в ультразвук, полный тоски и ненависти, пропорол воздух, и черная груда рухнула на пол. Голубой свет погас, и острая боль пронзила голову Драко — на мгновение он даже потерял сознание…

И тут же какофония звуков вернула его в реальность. Оглушающий рев, уже слышанный когда-то, грохот крошащихся камней, и над этим — неуместный и дикий здесь, захлебывающийся детский плач.

Красноватый живой свет заходящего солнца хлынул в обитель смерти, и тут же померк, потому что в пролом сунулась огромная драконья морда. Несколько мгновений лишь свистящее дыхание и несмолкаемый детский рев нарушали тишину.

А потом сквозь развалы камней к пролому, к дракону, к небу ринулась торпедой огромная, узкая, бледная, как земляной червь, змея.