Дракоморте
Шрифт:
Какой кочерги, ну вот какой же ржавой кочерги я оставил в подземьях своё машинное войско?! Разве то, чего я боялся, страшнее того, что происходит прямо сейчас? Сколько смертей я бы мог предотвратить, будь со мной хотя бы несколько машин или скрещей, хотя бы пара шагунов или кошек, или стражих змей? Ведь я знаю, в чём разница между хорошими и плохими, которые убивают друг друга. К тому же драконы не верят, что можно вечность скитаться впотьмах, отыскивая угасший свет собственного сердца.
В ворота продолжают мерно и мощно бумбумкать тараном, а может, гномским молотом.
Из-за мелькания мошек перед глазами Илидор плохо видит, что происходит вокруг, только по движению воздуха он понимает,
А потом понимает, что болтается вниз головой: его подняли за ноги прямо над воронкой кровавого вихря, и его захлёстывает влажной вонью: кровь, тина, гниль, требуха. Воронка стала чревом существа ростом с полдома, созданного из ошмётков костей, обрывков плоти, мышц и связок, зубов и глаз поглощённых людей. Оно стоит, утробно гудя и покачиваясь, на двух равновеликих трёхсуставных ногах, держит Илидора одной лапищей за лодыжки, и с лапищи сочится кровь, вязкая грязь, желчь, пропитывает штаны и башмаки дракона. Ноги существа поддерживают тазовые кости, а над ним – пузо-чан, в котором вертится, исходит смрадом воронка требухи, пыли, сухих листьев, вырванных с корнем человеческих зубов, а по краям этого чана крутятся бело-окровавленные шарики с цветными кружочками радужек — глаза.
Глаза смотрят на Илидора. Некоторые из них он, кажется, узнаёт, и это так дико-невозможно — видеть знакомые глаза в виде окровавленных шариков на кромке смрадной воронки. Но Илидор уже не может удивляться, его тело пытается приглушить боль в истерзанных руках и глушит её как умеет — вместе со всеми другими чувствами.
Сегодня случилось столько всего, что каждое отдельное событие утратило вес и значимость.
Дракон болтается над утробно воняющим месивом-чаном, лодыжки Илидора начинают выскальзывать из обхватившей их лапы, мокрой от крови и желчи. Бессильно мотаются порванные крылья и истерзанные руки. Ещё мгновение-другое — и дракон свалится в эту влажно чавкающую массу.
— Прими в жертву тварь, которую я приручил! Увидь мощь этой твари и величепростёртость моей жертвы! Убедись, что я достоин взять твою силу!
Дракон не понимает смысла этих слов, не понимает, что они означают для него. Мысли низко гудят внутри головы, выбрасывают кверху всплески отдельных слов, надеясь, что сознание их поймает и что-нибудь сделает по этому поводу, но голова отказывается сотрудничать и осмысливать происходящее, голова просит пощады и тишины.
И тогда тело, выжившее в машинных Донкернаса, действует без её участия. Тело бешеным, нечеловеческим броском поднимается-сгибается, словно хочет боднуть гигантскую руку, обхватившую лодыжки, на мгновение Илидор почти касается лбом собственных ног, натягивается кожа на взрезанных боках, и они снова плещут кровью, и тут же, новым рывком разгибая спину, дракон качается-выстреливает себя в другую сторону, вырывается из скользкой лапищи, и пустой желудок на миг прилипает к горлу, когда Илидор оказывается в воздухе безо всякой поддержки.
Всего один миг дракон в человеческом обличье летит, набирая высоту, а потом свет его золотых глаз вспыхивает ослепительно и яростно, ярче солнца, и…
Дракон не может сменить ипостась. Кто-то огромный и властный сердитым движением отсекает магическую силу Илидора, которой тот тянется к ветру, небу
Илидор рушится наземь, едва успевая поджать израненные руки и развернуться к земле плечом. Удар вышибает из него дух, выворачивает плечо из сустава и разрывает в нём связки, земля больно бьёт в уже рассечённый висок, и тут к бум-бумканью, похожему на мерные удары гномского молота, добавляется грохот упавших ворот, от которого голова Илидора, если не лопнула от удара при падении, теперь-то лопнет уж точно. За звоном в ушах он не слышит воинственных криков жрецов, утробного рёва из воронки кровавого вихря и гномского боевого клича, с которым Конхард Пивохлёб врывается во двор. За Конхардом несутся полунники и шикши. Далеко за ними виднеются спины крупных серых волков с человеческими глазами и несколько голубых мантий. С другой стороны к башне спешат растения, подобные подсолнухам. Самых маленьких даже не видно в траве, а на самое большое в ужасе указывают друг другу шикши: оно размером, пожалуй с дом. В небе голосят волокуши.
От башни навстречу незваным гостям бегут вооружённые чем попало люди в голубых мантиях и люди в одежде старолесцев, несутся на четырёх ногах котули.
Илидор, оглушённый падением и болью, не сознаёт, что именно он слышит и видит, не понимает, что сейчас начинает бурлить вокруг. В последний миг тело рывком отбрасывает себя с пути бегущих от башни вооружённых людей и бессильно растекается по земле.
Глава 33. Побочный продукт
Йеруш, крепко сжимая кулаки, заставляя себя шагать размеренно и едва ли не лениво, подошёл к драконьему черепу и внимательно уставился на колени Кьеллы.
— Теперь я пришёл? — сухо спросил он.
Она обернулась, уставилась на Йеруша снизу вверх злющими лисьими глазами, и Йеруш удивился, как же трудно не отводить взгляд. Что-то в её глазах было такое неприятное, угрожающее, слишком уж проницательное и вместе с тем брюзгливое, что ли. Нечто такое, что скорее ожидаешь увидеть во взгляде древнего старца, чем в глазах юной с виду воительницы, пусть и не шибко приятной.
— Да, — наконец сказала она. — Как ни странно — да.
Мучительно хотелось потянуть время. Растянуть его в вечность, пока не оказалось, что за этим «Да» скрывается какое-нибудь очередное «Но». Вроде «Но никакой живой воды не существует».
— Значит, голова в центре, — Йеруш ткнул пальцем в драконий череп, возвышавшийся над ними как холм. — Значит, живую воду даёт не лес, а то, что… Как это, то, что вросло в него? И, видимо, очень раскаялось после этого?
Кьелла молча рыхлила иссохшую землю. Эльф стоял и смотрел на драконий череп, задрав голову. Смотрел на хрустальный пузырёк, установленный прямо под раскосым драконьим глазом. Пузырёк был пуст. Только на стенах его можно было различить едва заметную испарину конденсата. Глазницы драконьего черепа выглядели сухими.
Сколько же времени нужно, чтобы заполнить такой пузырёк? Десять лет? Двадцать? Сорок? Странно, что он вообще наполняется быстрее, чем влага успевает полностью испариться.
— Живая вода — не дар, — осенило Йеруша, и голос охрип от этой догадки. — Нет, не дар. Это… это побочный продукт.
Йеруш вцепился в свои волосы, вцепился до боли, чтобы не начать носиться кругами — стоять на месте было очень-очень трудно. Он поднялся на носки и принялся качаться туда-сюда.
— Продукт распада. Как пот получается от тяжёлой работы, так от разрушения драконьих костей получается живая вода. Именно здесь, именно в этом лесу, который состоит из его воспоминаний. Который он предал. Дракон разрушается, оставляя лесу ещё частицу себя, а лес… Да как это, нахрен, возможно?