Дракон из Трокадеро
Шрифт:
– Хватит хныкать, маленькая моя, а то мы опоздаем. Положи своего плюшевого друга вот в эту сумку. Если ты его потеряешь, то бюро находок тебе его не вернет – оно будет закрыто! – заявил Жозеф.
– Какая муха укусила Эфросинью, что она решила потащить их туда в тот момент, когда небо затянули свинцовые тучи! Вода хотя бы будет?
– Дорогая, Париж – не пустыня Гоби, и бьюсь об заклад, что матушка, опасаясь обезвоживания, притащит с собой добрый бидон муниципальной водички!
Они поцеловались. Как только за Жозефом и детьми закрылась дверь, Айрис достала из-под подушечки блокнот и открыла его.
– Садись на меня! – закричала губка.
Сделав над собой последнее усилие, стрекоза скользнула на ее шероховатую спину.
– Спасибо, ты меня спасла!
Айрис захлопнула бювар и завинтила крышечку чернильницы, охваченная горькими сожалениями. Ей вспомнилась юность и девичьи надежды. Она не собиралась следовать принятым в обществе условностям и хотела, как стрекоза, взлететь на собственных крыльях. Пылкая страсть – да, но брак – никогда. Свобода и богемная жизнь, наподобие той, что вел Морис Ломье, художник, когда-то за нею ухаживавший. Но ведь он тоже отрекся от прежних взглядов, остепенился, женился, стал отцом и торговцем картинами. Неужели это общий для всего человечества удел – отказываться от обещаний, которые ты лелеешь в течение долгих лет бунта против взрослых? Неужели люди безумны до такой степени, что убивают в себе ребенка, которым они когда-то были?
Айрис в который раз спросила себя, любила ли она мужа и детей или же была к ним безразлична. И вдруг представила себе, что они остались без еды в самом центре пустыни Сахара.
«Идиотка! Ты их обожаешь! Тебе просто нужно немного покоя!»
В утешение ей на подоконнике зачирикал воробей.
Даже под палящим солнцем улица Висконти оставалась мрачной и влажной. Обездоленный провинциальный уголок, в котором решили обосноваться только содержатели меблированных комнат, угольщики да печатники. В старом кабачке с коваными решетками землекопы и каменщики напивались белым пенистым вином из Лиму по десять сантимов за стакан. Слишком узкую дорогу перегородил осел, и у двери Эфросиньи остановилась повозка какого-то плетельщика соломенных стульев. На даме было платье из фая, темно-зеленое в черную полоску, и шляпа, едва выдерживавшая груз украшавших ее фруктов. В тени этого импозантного головного убора Мели Беллак, похудевшая, в слишком слабо затянутом корсаже с рукавами фонариком и белой тиковой юбке с обтрепавшейся бахромой внизу, отчаянно сражалась за то, чтобы сохранить свое достоинство.
– Ну, нам это не помеха!
Эфросинья гневным жестом отстранила плетельщика. Оскорбления, готовые вот-вот слететь с его уст, застряли в горле – из страха перед репрессиями.
– Но ведь это глупо, – возразил Жозеф, – в Париже сейчас полным-полно безумцев, собирающихся устроить овацию прибывающему на Северный вокзал шаху, которого будет встречать господин Лубе [84] . На Выставке будет не продохнуть от простолюдинов. В довершение всего, бюро погоды обещает осадки.
84
Эмиль Лубе (1838–1929) – французский политический деятель, президент Франции (Третья республика, 1899–1906).
– Плевать на этого персидского кота! – возразила Эфросинья. – А если пойдет дождь, это нас освежит.
– Но малышка больна.
– Уже выздоровела. Ты говоришь, что я веду себя как мачеха! Иисус-Мария-Иосиф, да я берегу их как зеницу ока!
– Да-да, господин Пиньо, мы бережем их пуще цыпляток и отвращаем всякое зло, убаюкивая его, – добавила Мели. – Rainard que duerm pren pas las polas.
– А если на нормальном французском? – пролаяла Эфросинья.
– Спящая лиса цыплят не хватает.
– В таком случае просыпайтесь, следуйте за нами, да не разбейте бутылки для воды! – приказала Эфросинья, хватая каждой рукой по детской ладошке.
Особый интерес Дафны и Артура вызвал самодвижущийся тротуар. Напрасно Эфросинья предлагала им посетить другие аттракционы – они яростно протестовали, и ей не оставалось ничего другого, кроме как уступить, к ужасу Мели.
Они вышли на «улицу Будущего», направились к станции «Дом Инвалидов» и, оплатив билетеру единый тариф в размере пятидесяти сантимов, объехали Выставку по кругу протяженностью свыше трех километров.
– Несущая конструкция виадука, по которому мы движемся, располагается в семи метрах над землей! – важно надувшись, сказала Эфросинья. – Я уже была здесь с Мишлин Баллю.
– Лишь бы эта штуковина не рухнула, – заныла Мели, осеняя себя крестом.
– Нужно идти в ногу со временем, дочь моя. Если бы в те времена, когда я толкала перед собой тележку с овощами и фруктами, были подобные тротуары, у меня на ногах сейчас бы не было варикоза!
– Я предпочла бы воспользоваться не такой быстрой полосой, – робко возразила Мели, хватаясь свободной рукой за вертикальный прут с круглым набалдашником, позволяющий пассажирам сохранять равновесие.
– Какая же вы недалекая! Эта полоса вдвое уже и движется в два раза медленнее, всего четыре километра в час вместо восьми. А нам нужна скорость, да, дети? Таким образом, чтобы вернуться в отправной пункт, нам понадобится каких-то полчаса!
– Бедное мое сердце, оно выпрыгивает из груди, и я уверена, что оно просто не выдержит! – скулила Мели, отчаиваясь все больше и больше.
– Если у вас морская болезнь, сойдите с этой змеи, кусающей себя за хвост, и воспользуйтесь железной дорогой Дековиль, которая следует тем же маршрутом, только в обратном направлении. Но предупреждаю вас: это даже хуже, чем американские горки – то в воздухе, то на земле, то под землей, – уточнила Эфросинья, демонстрируя мнимое сочувствие.
Они двигались по направлению против часовой стрелки. Пассажиров было много – дамы с раскрытыми зонтиками, господа в канотье, ребятишки в матросских костюмчиках. Многие стояли неподвижно, чтобы насладиться пейзажем, смельчаки то и дело перепрыгивали с одной ленты на другую.
– Ну что, дети, нравится? Хватайтесь за мою юбку, затеянное нами предприятие небезопасно, мы движемся по дощатому настилу, установленному на балках, так что нужно соблюдать осторожность.
– Бабушка, а как эта штука едет? – спросила Дафна.
– На колесиках, с помощью электричества. Мели, с вами все в порядке? Не расколотите бутылки в корзинке. Дети, взгляните, это павильон Соединенных Штатов, а это – Боснии и Герцеговины. Мели! Зачем вы затаили дыхание? Так и задохнуться недолго! Это Норвегия, за ней Испания! – менторским тоном объявляла Эфросинья.
– Бабушка, а что это за сосновая шишка с чешуйками?
– Швеция. Артур, вытащи из уха перо! Ты что, забыл свой клетчатый платок?
– Бабушка, а зачем здесь эти флаги?