Дракон Каррау
Шрифт:
Внутри пластикового сосуда Боаз, а от демонов отводят взгляд. Это естественно и правильно, так устроена Вселенная. Люди не смотрят на ее слуг, а когда смотрят – не видят, и если те все-таки показываются – вскоре забывают их. И полицейские, уйдя отсюда, постараются выбросить весь случай из головы. Не будут о нем разговаривать и сплетничать. Вряд ли куклу даже упомянут в отчете. Только истеричку. А может вовсе не будет никакого рапорта.
Полицейские – но Адриана другая. Не даром же она проработала со мной в комнате целый месяц.
Девушку
Боаз это тоже чувствовал. Чувствовал… и кукла вдруг шевельнулась, съехав из неустойчивой позы.
Адриана вскрикнула – и выскочила из кабинета.
– Ладно, я это… догоню. – И полицейский поспешно вышел вслед за Рин. Боаз буквально "выдавливал" людей из помещения. Мне тоже хотелось сбежать.
– Вам пора. – Подсказал я женщине. – Вы же видите, это недоразумение.
Она обшаривала взглядом комнату:
– Чем вы здесь занимаетесь?
– Переводами. Я переводчик. Всего лишь.
– А кукла зачем?
– Это незаконно?
– Псих. – Бросила женщина. Развернулась и наконец-то пошла прочь.
От облегчения меня немного повело. Я уперся кулаками в стол, слушая как стихает звук шагов полицейской.
Рано радоваться. Еще одно дел.
Я опустился на колени перед манекеном. Задрав тонкую сорочку, провел рукой по пластиковому животу, стирая печать. … Пытаясь стереть.
Кровь впиталась в омерзительно теплый материал. Как будто это правда живое тело. Я с силой потер знак, но тот даже не смазался. Плюнул на пластик, чтобы размазать слюной.
Манекен, словно на пружинах, подпрыгнул. Зубы щелкнули в миллиметре от моего носа – я едва успел отдернуть голову. Кукла треснула меня лбом в подбородок. В полумраке сверкнули алые зрачки. Челюсти ее сомкнулись на моем плече. Я закричал, пытаясь ее отодрать.
Боаз молотил по мне единственной рукой. Пнул, сбив с ног. Мы покатились по кабинету. Пластиковые пальцы впились мне в горло. Зубы вновь щелкнули – на этот раз поймав волосы. Тень расступилась подо мной, как лужа мазута. Проваливающаяся, зыбкая. Сковывающая руки и ноги. Она бурлила и чавкала.
Боаз в теле куклы давил удесятиревшимся весом – выталкивая меня на ту сторону. В глазах плясали алые пятна. Вязкая жижа чавкнула, затекая в уши. Я был уже наполовину в ней. Едва не порвав мышцы, освободил левую руку и схватился за ножку стола, пытаясь не дать себя утопить. Манекен впился зубами в мою кисть, боль пронзила судорогой, и я выпустил опору.
Тьма хлынула на лицо, залила глаза и рот.
Воздух вдруг разорвал гавкающий грохот. Ударные волны встряхнули молекулярные колебания. Меня тоже – как будто кулаком в грудину двинули. Бездна хлюпнула и выплюнула меня, став просто Тенью.
В нос ударил запах горячего железа. Задыхаясь, я лежал на полу, а на мне распласталась пластиковая кукла. Я сбросил ее, и не вставая, двумя ударом стопы, проломил мягкую голову. Отшвырнул в сторону.
Глупо. Боаза прогнала другое.
На пороге стояла женщина-полицейская, пистолет в ее вытянутых руках мелко-мелко дрожал. Ему было радостно. Будь он псом, то прыгал бы от восторга выполненного долга.
В корпусе куклы темнело два маленьких круглых отверстия.
И одно наполнялось кровью у меня в груди.
Я прижал к нему ладонь, вскочил и побежал.
Глава 4
В углу кирпичного потолка сквозняк покачивал паутинку. Блестящие нити переплетались в продолговатые ячейки, сужающиеся круг за кругом, пока не слились точку, где должен был сидеть раздувшийся, как старый гнилой гриб, золотопряд. Вместо паука нити поделки крепились к гвоздю. Отбрасывали тонкие четкие тени на книжные полки, забитые букинистическими драгоценностями и ветхими перекидными календарями. На клавесин и висящую на стене скрипку. На старый потертый ковер. Единственная лампа-рожок светила тускло-коричневым.
Я подумал о нейтронных звездах и древних богах.
Лежать было прохладно, но удобно. На вдохах грудь ненавязчиво сжимало, на выдохах что-то кололо в спину. Пахло ванильной сладостью и пылью. Невидимые пальцы скользили по моей голове. На миг показалось, что это паук покинул паутину и копошится в моих волосах. Дернулся было, но тонкие руки сжали в объятьях, мешая двигаться. Не сильно ошибся: я в тюремных покоях Терции.
И как я сюда попал?
Помню Боаза в кукле. Тень, проваливающуюся нефтяным болотом. Выстрелы, заставившие демона отступить. Давление, разливающееся по грудине и теплый ручеек, стекающий под рубашкой на живот. Помню, как сбил полицейскую с ног и выскочил в снегопад. Кажется, на улице был кто-то.
– Тшшш. – Терция наклонилась, заглядывая мне в лицо. Лунные пряди скользнули вперед, щекоча шею, а зрачки огромных голубых глаз медленно расширились. Как у кошки перед тем как она прыгнет и вгонит когти в мягкие перья: – Мой колдун отдыхает.
– Уже. – Слова царапнули пересохшее горло. – Как…?
Терция, словно надоевшую игрушку, отшвырнула меня по кровати. Мир перевернулся несколько раз – я прокатился по постели и грохнулся на пол вместе с намотавшейся на ноги простыней. Ковер смягчил удар, но в висках все равно взорвался пульс, в грудь как будто мешком треснули. Мешком с песком – и весь он попал мне в бронхи.
Добрых полминуты я кашлял. Затем все-таки вывернулся из ткани, и встал, схватившись за край кровати.
Чтобы тут же отдернуть руку. Весь матрас старой темной ржавчиной покрывали заскорузлые пятна крови.
Немертвая жрала здесь. На той же кровати, на которой стонала подо мной. К горлу подкатила кислая жгучая волна. Омерзение и ужас… и неуместная обида. Как будто она мне что-то обещала. Но с другой стороны, где ей еще питаться? В этой комнате и пяти шагов по диагонали не сделаешь. Я отшвырнул простынь пинком. Не хватало только вампира оправдывать.