Дракон проклятой королевы
Шрифт:
Когда вино было у него, он чуть втянул носом воздух и поморщился. Так и тянуло приторной сладостью. Местные виноделы сухое вино не признавали, так и норовя пихнуть в него каких-нибудь добавок.
Отвратительная традиция.
Но вот наконец кубок у Киары. Она подняла его высоко над головой, словно салютуя своему народу. И снова приветственные крики, топот, скандирование имени королевы.
Киара пригубила вино, сделала несколько глотков. Ее лицо вдруг побледнело, она схватилась за горло,
Амоа почувствовал, как что-то больно кольнуло внутри, и словно бы железные тиски сжали сердце и легкие. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Киара. Нет. Она не может. Не должна.
Кто посмел отравить ЕГО КОРОЛЕВУ?!
Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы оказаться рядом. Он был тем, кто подхватил ее, не дал упасть.
На балконе началась паника, шум гвалт.
— Проверьте кубок! Вино отравили!
Люди на площади не сразу поняли, что произошло, но очень скоро дошло и до них.
В глазах Амоа на миг потемнело, он утробно зарычал как раненый зверь, готовый разорвать любого, кто просто приблизится.
На кончиках его пальцев заплясал огонь, и вокруг, словно по волшебству, образовалось свободное пространство. Никто не рисковал подойти ближе.
Амоа проверил пульс — жива, дышит, просто без сознания.
Татуировки на теле начали светиться, трансформация была близко. Все его естество сейчас просто вопило о том, что нужно просто обратиться в ящера и утащить Киару отсюда, увести ее туда, где он сможет позаботиться о ней, выходить. В драконьей ипостаси его кровь сильнее любого яда.
Но когда момент перехода почти начался, на него вдруг резко накатила слабость.
Проклятье! Он ведь не может обратиться без прямого приказа!
— Где здесь врач? — рыкнул он.
Вперед вытолкнули какого-то плешивого старичка, тот на дрожащих ногах подошел к ним, потрогал пульс лежащей без сознания девушки:
— В любом случае, надо определить яд, универсальных противоядий не бывает… — донеслось до его уха сбивчивое бормотание.
Издав полный боли глухой рев, он подхватил Киару на руки. Люди перед ним расступались, никто даже не подумал попытаться его остановить.
В какой-то момент он даже подумал, что, сверни он сейчас собственноручно королеве шею, аристократы бы лишь вздохнули с облегчением.
А вот народ, неистовствующий на площади, кажется, действительно был недоволен. Но это были уже не его, Амоа, проблемы.
Он отнес Киару в ее комнату, уложил на кровать. Сам сел рядом, взяв ее за руку.
Она выглядела скорее спящей. Разве что непривычно бледная кожа и потерявшие краски губы выдавали ее состояние.
Он еще раз потрогал пульс, приложил руку ко лбу — лихорадки не было. Нельзя же просто так сидеть и смотреть? Возможно, счет идет уже
Амоа встал, сам не понимая себя. Принялся ходить по комнате. Разве не лучше будет ему, если Киара умрет? Разве не об этом он мечтал, когда только понял, что за ритуал она провела?
И, вместе с тем, смотря сейчас на бессознательно лежащую на кровати Каю, он понимал, что это неправильно. Что он должен ее спасти. Какое-то внутренне чутье, твердившее, что он оказался здесь не случайно. И она не случайно выбрала именно его.
Постучали. Вошел доктор, принес какие-то лекарства, склянки…
— Вы выяснили, что за яд был в кубке? — вместо приветствия спросил Амоа.
Кто подбросил отраву, он выяснит сам. Чуть позже. Просто лично допросит всех, кто был на балконе, и да помилуют боги Валаада душу того, кто решился на эту глупость. Эта тварь будет умирать так медленно и мучительно, что успеет забыть человеческий язык, на котором нужно молить о смерти.
И плевать, что он тут раб, а они — напомаженные аристократы. Пока Киара не придет в себя, его некому будет остановить.
— Это займет больше времени, — лепетал лекарь. — Пока я принес то, что способно облегчить состояние… Вот это и это нужно принять прямо сейчас…
Амоа почувствовал, что этот мерзкий старикашка темнит, схватил того за грудки, приподнимая над полом. Как только он перехватил испуганный взгляд доктора, то мгновенно подавил его волю магией.
— Говори правду.
— В кубке был яд плодов с дерева Арута. От него нет противоядия. Королева умрет не позже, чем через семь дней, даже не приходя в себя.
Доктор шлепнулся на пол, когда Амоа разжал пальцы.
— Выметайся отсюда, — приказал он, ощущая странную пустоту внутри. Словно затишье перед бурей.
Старик, все еще пребывающий под гипнозом, неторопливо собрал склянки и, не оглядываясь, вышел за дверь.
Тишина в комнате казалась погребальной.
Он не может дать ей погибнуть. Он обязан что-нибудь придумать. Обязан придумать и придумает. Иначе к чему вся эта сила?
Несколько минут спустя птица, сидящая в клетке, громко принялась стучать по прутьям. На руках сам собой зажегся магический огонь.
Хотелось хоть на ком-то выместить свою боль и злость.
Но едва он замахнулся, как услышал испуганное:
— Не надо! Амоа, что ты делаешь?
Обернулся. Киара, чуть приподнявшись, взволнованно смотрела на него:
— Ты что, собрался превратить мою птицу в жаркое?
— Ты жива… — первым порывом было кинуться к ней.
Сжать в объятиях или свернуть ей шею за то, что заставила его волноваться. Но он просто стоял и смотрел как дурак на вполне здоровую Каю, которую, кажется, похоронило уже все королевство.