Дракон с королевским клеймом
Шрифт:
«Тебе было мало Лессии? — одернул он себя, — не налюбовался?»
— Сейчас я введу тебе катализатор, и подвижность начнет возвращаться, — задумчиво произнесла Вельмина де Триоль, — сперва ты сможешь заговорить, затем повернуть голову… Ну и так далее. Очень рассчитываю на то, что тебя не придется привязывать к кровати.
Итан закрыл и открыл глаза, тем самым давая понять, что согласен.
— Хорошо, — она устало улыбнулась и исчезла из поля зрения.
А он почувствовал, как ее теплые пальцы коснулись предплечья, аккуратно поползли вверх, нащупывая
Еще через мгновение во рту стало горько, а перед глазами замельтешили цветные круги. Вену тянуло тупой болью, но Итан терпеливо ждал, понимая, что все это — ввод катализатора. И к радости своей понял, что чувствует собственный язык, и челюсти, и щеки.
— Зер…кало, — с трудом, ещё неразборчиво, выдохнул он.
Вельмина извлекла иглу из вены и согнула его руку в локте.
— Зеркало? Зачем?
— По… пожалуй…ста, — с трудом ворочая языком, попросил Итан.
От результатов осмотра зависело слишком многое.
Но он даже смог повернуть голову, когда Вельмина отошла в сторону. Оказалось, отошла она к бюро с кокетливо-резными боковыми полками. А ещё оказалось, что она так и не переоделась, все в том же синем платье с жемчужной брошью. Уже была глухая ночь, а она так и не переоделась. Вельмина взяла с полочки небольшое круглое зеркальце и вернулась.
— Вот, смотри.
И Итан увидел себя после того, как в него дали залп взрывными снарядами.
Что ж… на самом деле, он ожидал большего. А тут всего-то кривой шрам ветвящийся от лба через бровь, глаз, скулу — это то, что было под повязкой. Веко, задетое раной, осталось немного опущенным. А то, что просто опалило жаром, благодаря алхимии выглядело так, словно ничего и не было.
Вельмина по-своему расценила его молчание.
— Шрамы — это не главное, — тихо сказала она.
Итан молча кивнул. Уж с этим он был совершенно согласен.
Вельмина убрала зеркальце и снова села рядом на стул, сложила маленькие руки на подоле платья.
— Ты обдумал мое предложение?
— Да, — он сам удивлялся себе.
Казалось, что один только вид новой госпожи будет бесить до зубовного скрежета, а оказалось совсем наоборот: присутствие этой смуглой куколки как будто бы успокаивало и даже прочищало мозги. Мысли делались упорядоченными, четкими и быстрыми.
«Теперь меня никто не узнает, потому что король все-таки выглядел иначе», — решил Итан.
Следовательно, торопиться ему было совершенно некуда и незачем.
— Я… останусь, — твердо сказал он, — правда, я не очень хороший плотник. Но дома у меня нет, и меня никто не ждет. Так что я готов отработать ваши усилия, госпожа де Триоль, по части возвращения меня к жизни. А потом, когда я сочту нужным, то уйду. И вы не будете меня задерживать.
— Я оплачу тебе работу, — спокойно и с достоинством ответила Вельмина, — теперь, правда, я небогата… Но будем надеяться на то, что у наместника Ариньи все же есть совесть.
Итан молча смотрел на нее, а она, снова неверно расценив его молчание, вдруг порывисто поднялась
— Почему? Я ведь… могу быть опасен.
— Я привыкла доверять людям, которые живут в моем доме, — слабо улыбнулась женщина, — надеюсь, у нас и так не возникнет никаких разногласий, которые бы требовали применения этого… — и она брезгливо поморщилась, но тут же снова улыбнулась.
— Ты говоришь совсем не так, как говорил бы нищий. Откуда ты? И почему… почему на тебе два герба, Селистии и Аривьена? Кто тебя заклеймил?
— Я не знаю, откуда они, — флегматично солгал Итан.
Он освоил это искусство, прожив всю сознательную жизнь с Лессией. Тут самым важным было говорить спокойно и задумчиво, и Лессия почти всегда верила. К тому же, солгал он наполовину: если герб Селистии был подарочком от королевы, то насчет появления другого герба он не знал ничего. Этот знак, отливающий темным малахитом, был с ним всегда, сколько он себя помнил. Хороший повод отправиться в Аривьен.
Вельмина пожала плечами.
— Если ты не хочешь говорить, то я не настаиваю. Может быть, потом расскажешь… А как ты получил свои раны?
— Пожар, — коротко ответил Итан. И, кажется, такой ответ Вельмину вполне удовлетворил.
— Ты чувствуешь свое тело? — с улыбкой спросила она.
Итан пошевелился и, к собственной радости, ощутил и руки, и ноги. Нельзя сказать, что он был полон сил, но это куда лучше, чем лежать бревном.
— Да, — он тоже невольно улыбнулся. Просто невозможно хмуриться, когда жизнь внезапно стала налаживаться.
Вельмина кивнула — скорее, даже не ему, а каким-то своим мыслям, и поднялась со стула.
— Ну вот, значит, я наконец могу пойти лечь спать. Вот одежда, — указала на аккуратную стопку на втором стуле, — Солветр отведет тебя помыться. Эта спальня пока твоя. Прислуга завтракает в восемь.
С этими словами она вышла из комнаты, оставив Итана в одиночестве и некотором недоумении. Почему не стала допытываться о происхождении гербов под его кожей? Знает куда больше, чем хочет показать? Но… если бы Вельмина действительно знала, откуда взялся Итан, вряд ли так спокойно отдала бы ему кольцо, скорее уже позвала бы стражу. Неужели в самом деле доверяет? Невозможно. Такого просто не бывает.
***
Оставшись один, он сперва сел на кровати и осмотрелся. Это была гостевая спальня: кровать, рядом — деревянная тумбочка. Дальше — высокое окно, завешенное белыми полупрозрачными занавесками, такими тоненькими, что они напоминали крылья бабочки-капустницы. Высокий платяной шкаф у противоположной стены, рядом — бюро. И два стула, на одном из них сидела Вельмина де Триоль, а на другом была сложена одежда. На краю бюро стояла лампа, вроде бы масляная, но светила она куда ярче, и пламя было слишком светлым, бледно-золотым. Вероятно, вместо масла туда залили какой-нибудь алхимический состав, от которого и света больше, и дыма меньше.