Дракон выбирает судьбу
Шрифт:
– Похоже на то, – пробормотала Джемма. Гилберт не успел ее удержать – она пересекла тротуар, вышла на дорогу и, подойдя к водителю такси, который стоял рядом с машиной, спросила:
– Что случилось? Почему вы все тут стоите?
– Потому что нечего им! – ответил таксист и сплюнул себе под ноги. – В тюрьму эту тварь, он чуть ребенка не убил! Он человека заживо считай жег! В тюрьму его, я с места не сойду, пока вон, по радио не скажут, что Шелл за решеткой!
Гилберт почувствовал, как над головой поплыли искры – проступили злость и удивление. Как же быстро
Забастовка? Транспортники столицы остановили транспорт, где были? А метро? Поезда хотя бы доехали до станций?
– А вы? – спросила Джемма у другого парня, который ковырял в носу возле черного жука такси.
– За решетку эту мразь, они совсем оборзели на своих башнях, – ответил он и, развернувшись к другим водителям, поднял руку с растопыренными пальцами и принялся скандировать: – Шелла! В тюрячку! Шелла! В тюрячку!
Его поддержали почти все – не только таксисты и водители автобусов, но и простые автовладельцы за рулем. Люди, которые стояли на тротуаре, тоже вскидывали руки, и Гилберт подумал: что будет, когда к этой забастовке присоединятся мусорщики и пекари, врачи и учителя, бухгалтеры и инженеры?
Страну парализует. Жизнь остановится.
Он вышел на дорогу, быстро прошел среди автомобилей и кричащих людей и, подхватив Джемму под локоть, быстро вывел ее уже на другой стороне улицы. Там возле открытого кафе удивленно замерли официанты с подносами в руках, посетители растерянно смотрели на водителей, перекрывших улицу, и Гилберт увидел, как из ювелирного магазина вышла юная драконица в светло-розовом платье и застыла, изумленно приоткрыв рот. Служанка, которая несла ее пакеты с покупками, вдруг быстро улыбнулась, презрительно и яростно, но тотчас же поспешила вернуть темнокожему лицу привычное услужливое выражение.
– Уходи отсюда как можно скорее, – негромко произнес Гилберт. Джемма нахмурилась, не понимая, о чем он говорит, и ему подумалось, что все это было для нее правильным.
Сейчас, слушая эти крики, видя людей, которые готовы были добиваться своего, Джемма была на своем месте.
Девочка, которую привели в чужой дом бесправной драконьей долей, женщина, которую истязал муж, наконец-то могла никого не бояться.
Она наконец-то стала собой. Ей больше не было страшно – а вот Гилберт боялся за нее.
– Куда ты хотела поехать после эфира? – спросил он.
– В больницу к Андреа, – ответила Джемма. Да, предсказуемо. – Я даже не знаю, как он там. Потом хотела написать статью обо всем. К вечернему выпуску “Ежедневного зеркала”.
– Хорошо. Я сейчас должен работать, – Гилберт устало сжал переносицу, вспомнив, сколько сегодня предстоит сделать. – Вечером встречу возле редакции. Без меня никуда не уходи, поняла?
Джемма вопросительно подняла бровь, словно собиралась поинтересоваться, как это он может ей что-то запрещать. Гилберт вздохнул и объяснил:
– Это на самом деле бунт. Если он будет разрастаться, я не хочу, чтобы ты
– Гил! Вот ты где!
Он осекся, услышав знакомый голос, и пальцы будто бы по своей воле сжались и разжались. Люди на дороге снова принялись скандировать “Шелла! В тюрячку!” Лицо Джеммы обрело отстраненную окаменелость – выражение подчеркнутой вежливости заледенило его, выморозило до последней черточки.
– Мне сказали в телекомпании, что ты ушел, – Сибилла сегодня была одета исключительно скромно, в платье чуть ниже колена, с рукавами-фонариками. Никаких вырезов, которые не оставляют простора воображению, никакой алой помады – сейчас звезду, которую Гилберт зажег своими руками, можно было принять за секретаршу или воспитательницу. – Хорошо, что я успела тебя догнать.
На Джемму она даже не взглянула, и Гилберту подумалось, что в этом есть что-то очень драконье – смотреть сквозь людей, которые тебя не интересуют, которым ты не пытаешься понравиться. Вдалеке он увидел полицейскую машину, которая безуспешно пыталась пробиться сквозь пробку; что будет, если и полиция примкнет к этому бунту?
– Привет, – угрюмо откликнулся он. – Что-то случилось?
– Я была утром в клинике доктора Хеберта, – ответила Сибилла и гордо улыбнулась. – Срок пять недель, Гил. Вот выписка из карты.
Он нахмурился, не до конца понимая, о чем она говорит – зато Джемма поняла, и холод покинул ее лицо. Она сделалась похожа на растерянного ребенка, которому родители надавали пощечин у всех на виду, и Гилберту захотелось закричать.
– Я беременна, Гил, – снисходительно объяснила Сибилла. Такие вещи, конечно, не говорят на людях, но она сейчас и правда не видела никого, кроме себя и дракона, к которому так хотела забраться не только в постель, но и в жизнь. – У нас будет ребенок.
Пять недель, оторопело подумал Гилберт. Да, как раз два месяца назад они оказались в постели, но…
Джемма прикрыла глаза и быстрым шагом двинулась прочь по улице. Теперь и Гилберт не видел никого, кроме нее; каким-то краем сознания он отметил возмущенный возглас Сибиллы, но все это не имело значения – Джемма уходила от него, и он понимал, что теперь она не будет его слушать.
– Постой, – он догнал Джемму, едва не столкнув кого-то из скандирующих зевак с тротуара. Догнал, развернул к себе и обжегся о лед, который наполнил ее взгляд. – Постой, она лжет. Мы, драконы, всегда знаем о зачатии наших детей, мы это чувствуем. Я понятия не имею, кого она хочет мне подсунуть, но…
– Фро Сомерсет, – выдохнула Джемма, и Гилберт почти увидел струйки ледяного воздуха возле ее губ. – Фро Сомерсет, оставьте меня в покое.
“Внушение”, – сказал себе Гилберт. Отчаяние захлестнуло его с головой – не осознавая до конца, что делает, он прикоснулся к Джемме, чтобы подчинить ее, чтобы она поверила ему и никуда больше не ушла. Он ведь ни в чем не виноват, он не сделал ничего, он…
Джемма вывернулась из его рук, отступила – туман покорности, который начал было заполнять ее глаза, развеялся. “Она тоже в отчаянии, – подумал Гилберт. – Поэтому я не могу на нее повлиять”.