Дракон

Андрижески Дж. С.

Вытолкнув это из моего разума со вздохом, я посмотрела обратно на Фиграна.

Его альбом лежал открытым перед моими глазами, якобы покоясь на белом цементе, который окружал бассейн, размещённый на крыше жилого комплекса. Тот самый комплекс мы использовали в качестве штаб-квартиры.

В реальной жизни это здание стояло к северо-западу от Силома, делового района Бангкока.

Фигран свесил бледную босую ногу с тёмно-рыжими волосками в виртуальный бассейн. Как только вокруг него появилась эта проекция, он радостно задрал пижамную штанину и сунул

ступню и ногу в синюю воду.

Периодически он покачивал этой ногой, и на его скульптурных губах играла тень улыбки.

В какой-то момент он также осторожно обмакнул голову в воду, отжав волосы ещё более аккуратно — предположительно чтобы не оставить мокрых пятен на своих рисунках.

Иллюзия была убедительной, вплоть до ветерка, шелестящего верхними страницами альбома Фиграна, так что ему приходилось прижимать их пальцами и ладонью, чтобы не испортить угольные линии, которые он рисовал.

Однако на деле меня даже не было в резервуаре… и уж тем более я не нежилась с Фиграном у кристально-голубого бассейна с видом на задымлённое предвечернее небо. Я не могла быть в резервуаре по той же причине, по которой Ревик не мог быть в резервуаре. Он, я и Лили не могли быть отрезаны от света друг друга, иначе мы умрём.

Так что я сделала это.

— Я бы не стал врать, — сказал Фигран в настоящий момент. Он прижимал лист альбома, задумчиво плескаясь ногой в бассейне. — Ты думаешь, я бы соврал тебе, сестра? Даже сейчас?

Я глянула на ВР-показатели, ощутив их изменения, когда он о чём-то подумал.

Конечно, я не могла по-настоящему почувствовать мысли или чувства Фиграна, но Вик и Данте проделали зловеще хорошую работу по трансляции Барьерных сигнатур. Это не работало для более деликатных значений, особенно с Фиграном, но когда сами мысли были прямолинейными, это передавалось так же отчетливо.

В этот раз мысль Фиграна была кристально ясной.

Фигран надеялся, что я предложу ему выпить.

Я улыбнулась.

— Алкоголь обычно не идёт тебе на пользу, Фиг.

— Но это было бы приятно здесь… так приятно. У бассейна.

Я нейтрально кивнула.

— Понимаю. Это все равно не лучшая идея, брат.

— Как насчет слаша²? — он понизил голос до бормотания. — Огненная вода лучше, но слаш тоже хорош. Можно притвориться, что светит солнце. Лодки и красивенькие юбочки. Лёгкий ветерок…

— Не сейчас. И нет, — добавила я, запоздало отвечая ему. — Я не думаю, что ты бы соврал мне. Не нарочно. Но ты можешь сделать это неосознанно.

Хмыкнув, Фигран снова сосредоточился на своём рисунке.

Я не могла понять, было ли хмыканье реакцией на мой отказ дать ему напиток, или же это связано со второй частью моего ответа.

Он бурчал себе под нос, рисуя на открытом листе бумаги, по-прежнему удерживая его ладонью, а теперь ещё и той ступней, что не была опущена в бассейн. Я силилась различить его слова сквозь шум виртуальной записи ветра.

— Он пытался выяснить, — бормотал он. — Он пытался, возлюбленная сестра… он пытался. Да, он пытался. С усердием пытался. Снова и снова и снова.

В некоторых отношениях Фигран почти не изменился с тех пор, как мы в последний раз содержали его в Нью-Йорке.

В иных отношениях он стал значительно другим.

Однако многое из последнего оставалось для меня смутным, во всяком случае, в плане того, что я могла описать словами. Его свет был другим — временами совсем другим. Он также казался мне менее сломанным и хаотично разбросанным, чем я помнила по Нью-Йорку.

Я старалась расслышать его через виртуальный транслятор, когда его голос сделался тише.

— Он пытался выяснить, — повторил Фигран. — Он не мог. Много, много секретов в тёмном месте. Он настойчив. Он пытался. По чуточке, по кусочку. Большие вещи. Маленькие вещи. Детали. Не детали. Они живут под землёй. В земле, сестра, куда он не пойдёт, — он покачал головой, прищёлкнул языком. — Он хитёр. Очень хитёр. Но и отец тоже. Это как в шахматах, да? Как в шахматах. Отцу нравится выигрывать.

Фигран тише прищёлкнул языком.

Я услышала там нотку сожаления, но возможно, вообразила себе это.

Мне всегда сложно было разобраться в местоимениях Фиграна. Из-за изобилия местоимений сложно уследить за тем, что он говорит. Мне часто казалось, что я строю догадки, даже искажаю вещи, чтобы они вписывались в ту картину мира, с которой мне проще жить.

И всё же его последний комментарий заставил меня хмыкнуть.

Я показала признающий жест на языке жестов видящих.

Тень хитёр. Плюсик.

Ему нравится выигрывать. Плюсик.

Довольно сложно спорить с двумя этими утверждениями. Однако это не помогло мне прояснить остальное. Эти местоимения временами чертовски раздражали.

— Ты имеешь в виду Териана, верно? — уточнила я. — Ты говоришь о том, что Териан пытался выяснить, что задумал Тень, когда ты работал на него. Когда Терри работал на него.

— Да, да… конечно. Это всегда верно, сестра. Всегда. Даже прежде…

Я была почти уверена, что «тёмное место» — это пребывание в конструкции Менлима. Однако слова про «под землей» тревожили. Учитывая контекст, я вновь задавалась вопросом, не перескочил ли Фигран с одного местоимения на другое посреди предложения.

Часть про «куда он не пойдёт» могла быть отсылкой к Ревику.

Ревик страдал от чертовски сильной клаустрофобии. Если у Тени имелось нечто важное, какой-то секрет, который он хотел утаить от Ревика, он определённо поместил бы это под землю.

Опять-таки, зная Фиграна, слова про подземелье могли быть совершенно метафорическими.

— Фигран, — сказала я. — Мы можем вернуться к первому, о чём ты мне сказал? О том, кто есть у Менлима здесь. В смысле, с нами. Внутри нашей руководящей команды, — в ответ на его непонимающий взгляд я терпеливо ждала. — Шпион, Фиг. Терри… Териан… узнал что-нибудь об этом шпионе? Пол? Возраст? Положение в нашей структуре?