Драконье царство
Шрифт:
— Не стоит, — сказал я серьезно, уже без всякого намека на шутку. — Верно. Я до сих пор поражаюсь, как ты проделал ту поездку в одиночестве. Пожалуй, даже представить толком не могу.
— Страшновато, — кивнул Гамлет, немного расслабившись. Не сразу, это явно далось ему не так уж легко. — Но кажется, тогда я не сознавал этого, как сейчас. Сейчас страшновато вспоминать собственные мысли — как чуть не переродился во что-то иное.
Я слегка улыбнулся и хлопнул его по плечу.
— Понимаю.
— Как
— Ну, когда-нибудь ты будешь вспоминать это как отличное приключение!
Гамлет мягко, но нервно улыбнулся.
— Когда мы вернемся.
— Именно. Да и представляю я твою поездочку вместе с Галахадом, если бы ты задумал туда прокатиться! Хорошо, если хоть кто-то из вас вернется назад.
Наконец Ланселот засмеялся без всякого напряжения.
— Да. Вполне достаточно… Тем более, скоро, может быть, нужно будет отправиться совсем в другую сторону — за зеленое Ирландское море!
— Совершенно верно. Я-то пока этого не смогу. А если колдуны отправятся не полным составом, их обязательно надо будет кому-нибудь сопровождать. На этот-то раз.
Ланселот усмехнулся, и совсем уже с удовольствием оперся на парапет башни, скользя по окрестностям беспечным и беспечальным взглядом ничем не привязанного к ним человека.
— Зато теперь уже приходят мысли о том, какой это был замечательный эксперимент! Когда еще побываешь в сказке — со всеми легендами скопом и одновременно?!
— Да уж, правда что, — механически улыбнулся я.
Сборы компании, отбывающей на Север, как будто прошли мимо меня. Вот и прекрасно. Олаф и Фризиан обещали присмотреть за Мордредом и, кажется, пока он не причинял никому проблем. Тем более хорошо, что он наконец перестал быть моей «тенью», находящейся слишком близко для самостоятельного существования. А мы, отчасти вняв письму Леодегранса, начали готовиться к приему целой прорвы гостей, так как стало ясно, что к празднику сюда намеревается прибыть не только Леодегранс, но практически вся компания, что собралась в Лондоне к Белтейну. Осознали мы это несколько поздно — за пару дней до праздника. Но зато и беспокоились заранее чуть меньше, чем могли бы. Основное осознание пришло с приездом в тот же день гонцов от Кадора и Лота, с вестями об их прибытии в самое ближайшее время.
Я вломился в комнату Мерлина без всякого предупреждения и практически на полном ходу.
Мерлин подскочил от неожиданности и нажал на кнопку внутри предмета, очень похожего на старый резной ларец. Трехмерная цветная проекция, висящая воздухе, тут же погасла.
— Не запираешь дверь? — спросил я рассеянно.
— Да как-то нужды не было… — проворчал Мерлин. — Обычно никто не входит так запросто.
— Ага! Отвык, пока я был на Севере?
— И
— Действительно. Так вот! По-поводу письма Леодегранса… — Я наконец аккуратно прикрыл за собой дверь. — Кстати, как оно? — я кивнул на ларец.
Отец понял, что я спрашиваю не о письме, несмотря на зачин в перемене темы.
— Сорок пять.
— Отлично. Знаешь, пожалуй, чтобы не устраивать тут серьезных гражданских войн, я действительно все-таки женюсь.
— Хорошо, — рассеянно кивнул он.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Ну, ты же, судя по всему, знаешь, что делаешь?
— Конечно… и в конце концов, не в этом мире это абсолютно ничего не будет значить. Пустая формальность. Как и коронация.
Отец посмотрел на меня укоризненно и насмешливо прищурившись, понимая, что я ехидничаю.
— Вот именно.
— И все-таки, я хотел бы объяснить, зачем это делаю. Для того же, для чего обычно идут на такой политический шаг. Чтобы между мной и Кадором с Лотом была преграда, и они понимали, что могут не быть ближайшими наследниками. И когда они привыкнут к этой мысли, Мордреду, когда-нибудь, будет легче занять свое место.
— Возможно.
— И что же? — нахмурился я. — Никаких возражений?
— А почему у меня должны быть возражения? Разумный политический шаг, ничего больше. Ты же не задумываешь ничего безумного. Зачем же я буду тебе мешать?
— Что-то тут не так… — заметил я с подозрением.
— Сорок пять процентов — это еще очень мало. Мощность потихоньку восстанавливается, но когда восстановится полностью — сказать трудно. Мы не сбежим отсюда через неделю-другую.
— Разумеется. Понимаю.
— И если ты считаешь, что это полезно с политической точки зрения, значит — полезно. Пока у нас тут, кажется, все идет хорошо. Все твои авантюры, похоже, работают.
— Гм…
— У тебя есть какие-то сомнения?
— Да. У меня есть сомнения. Политика политикой, но есть же в этом и что-то личное.
— Гвенивер ведь принцесса?
— Да.
— Значит, в любом случае, только политика ей и светила.
— Как-то это все же все… — меня поразило его кажущееся равнодушие. Или настоящее?
— Боишься потерять свою свободу? — усмехнулся отец.
— Да вообще-то уже потерял — как только вытащил этот меч.
— Значит, терять вроде бы нечего. Просто не относись сам к этому слишком серьезно. Наверное, в этом все дело.
— Да, наверное. И кстати, как думаешь, как к этому отнесутся другие?
— То есть — наши коллеги?
— Ну конечно, о ком же я еще могу спрашивать?
— Почему бы не спросить их самих?
— Потому что — затем я и спрашиваю тебя — чтобы не спрашивать их.