Драконий континент. Книга 1. Накануне шторма
Шрифт:
– Не бери в голову, Мор. Просто последние сутки немного напряжённые. А ты вообще с дороги, тебе нормально поспать нужно.
– Что-то не так? – Морган всегда тонко чувствовал брата, и был уверен: его что-то беспокоило.
Аден нахмурился и помотал головой.
– Не знаю, Мор. Я ходил к матушке узнать, что да как. А отец меня просто выгнал, мол, мне следует заниматься своими делами. Долго всё это тянется.
– У нас лучшие лекари. И роды процесс не всегда быстрый и лёгкий, – Морган жестом пригласил брата к себе, но тот покачал головой, слабо улыбнувшись.
– Ты
Аден оставил брата возле входа в свои покои и стремительно ушёл.
Морган позвал Фабьена, который подозрительно тихо и спокойно летел за ними всю дорогу, и закрылся изнутри. На душе было беспокойно после короткого разговора. Морган прошёлся из комнаты в комнату и остался в кабинете. Тут как раз выходило окно на его любимый пруд. Чтобы хоть как-то унять смутную тревогу, он взялся перебирать свои книги и записи. Справочник по травам он всегда изучал, когда хотел сконцентрироваться и собрать все мысли воедино.
Фабьен, чувствующий неладное, даже не стал шкодничать – хотя кабинет для этих целей подходил как нельзя лучше. Пладорх статуей замер на столе, свесив вниз хвост, и слушал шорох страниц.
Когда стемнело, Морган открыл окна и вышел на балкон. Он вслушивался в ровный гул внизу, наблюдая за огнями города. Суета стала более уютной и гармоничной. Расслабившись, он чуть не пропустил приход брата. Морган открыл двери, намереваясь сказать какую-нибудь весёлую чушь, но осёкся. Аден был бледнее снега, и только янтарные глаза выделялись в полумраке.
– Что случилось? – не своим голосом спросил Морган.
– Наш брат родился мёртвым.
Глава 2
Вечер, обещавший быть лёгким и праздничным, обернулся трауром для всего Драконьего Континента. Новость туманной дымкой обволокла сознание, и Морган, как будто со стороны, наблюдал за речью отца, которого он видел впервые за последние пять лет. Декорации к празднованию дня рождения померкли: стали ненужными, неуместными и фальшивыми.
Морган видел, как горожане сникли, а король ушёл во дворец, громко хлопнув дверью, словно поставил точку в этом витке истории. Это было точкой и для самого Моргана – теперь он был самым младшим в семье.
На обратном пути к себе он повстречал Аэллу.
– Ох, Морган, мне так жаль…
– Мне тоже, – он остановился посреди коридора. – Последишь за Фабьеном? Я хотел бы побыть один.
– Конечно…
Аэлла забрала притихшего пладорха из покоев Арейнеса и тихо затворила за собой двери. Морган только и смог, что раздеться и завалиться в постель. Хотелось поскорее отключиться, а подумать обо всём когда-нибудь потом.
Вся последующая неделя напоминала один бесконечно длинный и муторный день. Морган смог, наконец, навестить матушку, напоминающую тень себя прежней. Разговор с главным лекарем прояснил ситуацию, но совсем не обнадёживал.
– Боюсь, королева уже не в том возрасте, когда стоит становиться матерью. Опасаюсь, что ещё одна попытка забеременеть может стоить вашей матери жизни. Не сказать, что в этот раз всё обошлось хорошо, – лекарь сурово сдвинул брови. – Роды проходили
– Я вас понял, Бентлейн. Благодарю за разговор, – Моргану либо чудилось, либо придворный лекарь и впрямь осуждал его, тщательно скрывая своё отношение. Но принц не переживал: отец скрывать своих эмоций не привык, особенно, по отношению к нему.
Атмосфера во дворце царила мрачная и давящая. Несмотря на простор – было тесно. Высокие обсидиановые стены не отражали косых взглядов и умолкающих шепотков, а будто впитывали. И куда бы не пошёл Морган, казалось, за ним следили десятки глаз и обсуждали сотни голосов. Многозначительные взгляды, двусмысленные фразы и невысказанные слова тенью собственной тени следовали за принцем.
Морган знал, как всё выглядело со стороны: капризный принц, отчаянно бегущий от ответственности, вынуждает королеву надрывать своё здоровье. И всё это только ради того, чтобы заниматься своими не очень-то и важными Континенту делами.
Только вот знали все эти напыщенные чешуйчатые индюки о том, как чуть ли не с младенчества ему вдалбливали, что он слаб? Что его связь с водной стихией «немужская» и непригодна для будущего правителя? Что его удел лечить лесных зверушек – даже не драконов, да следить за тем, чтоб в королевском саду розы не повяли? Родители не афишировали на публику своё отношение к нему. Но Морган всегда знал, что они не видели в нём наследника и надеялись на рождение другого ребёнка – того, кто точно справится с бременем правления, и будет для этого достаточно силён духом и даром. Однажды, король обмолвился о том, как ему жаль, что из-за древней традиции нельзя назначить наследником старшего ребёнка. И Арейнес всегда жил с чувством обиды, думая, что родители жалели, что Морган вообще родился.
Так что же удивительного в том, что принц, как только набрался смелости попросту сбежал «путешествовать» и набираться стороннего опыта врачевания?
Поэтому начхать с самой высокой башни на осуждение напыщенных советников и дворцовых сплетниц – ничего они не знали о настоящем Моргане Арейнесе, чтобы с лёгкой руки судить о его поступках. Захотелось снова сбежать, ещё сильнее, чем в тот самый первый раз. Только теперь Морган понимал, что сделать этого уже не сможет.
Не хотелось идти к отцу, но он единственный, кто скажет всё в лицо, и, хотя бы только за это, Морган его уважал, в отличии от матери, избравшей для себя стратегию общения намёками и метафорами.
Принц понимал, что просто оттягивал неизбежное, но не смог отказать себе в маленькой слабости. Он направился в отведённые для Аэллы комнаты, надеясь застать её на месте. Шансы были велики, потому что подруге откровенно не нравились местные обитатели, тем более, встречи с придворными девушками для занятий музыкой и сплетнями.
«Ты и твой брат, кажется, единственные адекватные драконы, способные поддержать разговор и при этом не вызывающие изжогу, – призналась Аэлла одним вечером. – Но как назло – вы при этом ещё и самые занятые во дворце!».