Драконова воля. Книга вторая
Шрифт:
А что будет со мной? Я тоже буду мучиться от боли? Тоже буду кричать? Сойду с ума? Как себя покажут узы пламени?
Чем ближе мы подъезжали к дворцу, тем сильнее я переживала, и когда нужно было начать игру и назвать себя лларой, потеряла чувство реальности.
Экипаж остановился.
Обо мне доложили.
Я вышла.
Меня встретил начальник охраны.
Спросил о чем-то.
Я ответила что-то.
Падал снег.
На ступенях крыльца было скользко.
Открылись двери.
Зазвучали шаги.
Стало тепло.
Коридоры, лестницы.
Дрожащий
Лязг.
Дверь открылась.
Дверь закрылась.
Лязг.
Реальность вернулась темнотой, которую разогнал вспыхнувший огонек свечи, оставленной на полу у двери. Блейн был прикован цепью к стене, его руки и ноги были закованы в кандалы. На нем была хорошая, но помятая и испачканная одежда, его черные волосы были растрепаны и сально блестели, на бледном лице проступила щетина. Но зелень его глаз была такой же яркой, такой же ясной и холодной, как всегда.
— Ллара… — проговорил он хрипло. — Символично.
— Почему?
— Вспомни нашу первую встречу.
В моем распоряжении было мало времени, но я медлила с разговором, глядя на плада. Грязный, помятый, дурнопахнущий, небритый, в кандалах, он по-прежнему излучает уверенность в себе.
— Завтра тебя казнят, — сказала я.
— Спасибо, что сообщила, — иронически поблагодарил он и поклонился; цепи звякнули.
— И ты позволишь им?
— Да ты что? — изумился он притворно. — Разве такая песчинка, как я, может на что-то влиять?
— Пожалуйста, ответь без увиливаний! — попросила я. — Я должна знать, что случится завтра и есть ли у тебя план.
— Есть.
— Какой?
— Не скажу, — игриво протянул он.
— Я серьезно! Если тебя убьют, я не знаю, как перенесу это, как покажут себя узы.
— Плохо. Я сгорю быстро, а ты будешь гореть медленно, день за днем. Ты будешь сходить с ума от чувства, что тебя лишили жизни. Узы пламени — это зависимость, и твоя ломка будет очень долгой.
— Ты рассказываешь об этом с таким садистским удовольствием, словно собираешься умереть мне назло!
— Ты разгадала мой коварный замысел.
Я издала прерывистый вздох. Ничего он мне не скажет, так и будет играться, как кот с мышкой, а у меня осталось совсем мало времени — скоро прибудет настоящая ллара. Оглянувшись на дверь, я приблизилась к Блейну и спросила:
— Так убил ты императора или нет? Какой у тебя план? Ну же, Блейн, скажи мне!
— Бедная девочка боится за свою жизнь, — сочувственно протянул плад. — Но даже в такой момент свысока зовет меня по фамилии.
— Я пришла не только потому, что боюсь за себя, Элдред. Я пришла за ответами. Я имею право знать, какого человека спасла и зачем, и не было ли это бессмысленным. Ты многое значишь в империи, и я знаю, что ты можешь отразить любую атаку и выиграть любой суд. Но ты сидишь здесь в кандалах. Почему? Что ты устроишь завтра? Какой сюрприз готовишь?
Блейн не спешил с ответом и смотрел на меня издевательски спокойно. Но было что-то еще, что-то, исходящее от него волнами, ирреальными полуощущениями, что-то, на что моя суть откликалась, волновалась, воспламенялась, и дело вовсе не в примитивном
Просто я так реагирую на него. Всегда.
— Зачем ты пришла? — спросил он.
— Я сказала зачем. Хочу знать, что будет.
— У меня нет для тебя ответа.
— Ответа нет именно для меня или вообще ни для кого?
Плад усмехнулся, не ответил и повторил вопрос:
— Зачем ты пришла, Лери?
Подобрать ответ логически показалось мне невыполнимой задачей, ведь в отношении Блейна не применительна логика. Точнее, она не применительна к тому, что я чувствую к нему… А я много что чувствую, и это сильнее меня… больше, полнее, могущественнее всего, что я ощущала после перерождения.
— Проклятые узы пламени, — выдохнула я.
— Проклятые, — согласился Блейн. — Я так и не поблагодарил тебя за спасение, Лери. — Загремели цепи, и плад, склонившись, поцеловал меня. Пораженная такой «благодарностью», я застыла и шевельнуться смогла, лишь когда он отстранился. — Уходи. Сейчас же.
Я послушно развернулась, подошла к двери, обернулась и, посмотрев в глаза плада, сказала искаженным под ллару голосом:
— Такова драконова воля.
— Драконова воля, — кивнул он.
Все. Я закрыла дверь, сказала что-то стражу и направилась к лестнице; кто-то пошел провожать меня. Наступив на полы платья, я упала, но не заметила ни падения, ни боли. Упершись руками в пол, я замерла, осознавая, что этот поцелуй может быть прощальным, и что плана у Блейна нет.
Провожающий помог мне подняться и спросил с беспокойством:
— Вы не ушиблись, ллара?
— Нет, дитя мое, не ушиблась, — ответила я лишенным красок голосом и продолжила идти.
Что еще мне остается, как не идти дальше?
Все прошло так, как сказала фрейса: как только появилась настоящая ллара, стража встала на уши, разыскивая ллару ненастоящую, но я к тому моменту уже скрылась. И, опять же, как и сказала фрейса, за ответами пришли ко мне. Пока я сидела под кроватью и гадала, «почуют» ли мое присутствие плады, Нереза вешала им лапшу на уши, рассказывая, что я уехала по делам. Разумеется, ей не поверили, но тут выяснилось, что меня действительно видели отъезжающей в экипаже, который — интересно! — остановился неподалеку от особняка Орсо. В общем, когда я «вернулась» и меня начали допрашивать, мне не составило труда разыграть удивление, смущение и возмущение, а также желание скрыть «правду», а потом в дело вступила фрейса Клара и якобы раскрыла мою тайну, заявив, что я ушла к Николису Орсо сразу после того, как Элдреда Блейна арестовали.
Вернувшись в свои покои после столь напряженной игры, я добавила в чай побольше тех самых успокоительных капель, к которым пристрастилась в последнее время, и через десять минут уже спала. Проспала я так до самого обеда; Нереза не будила меня, пока не явилась фрейса Клара.
— Орсо во дворце, — сообщила Клара, пока я, заторможенная и опухшая, одевалась. — Судя по всему, он играет за вас.
— Он быстро ориентируется, — сказала я, зевая. — Если хочет меня, пусть играет со мной заодно.