Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG)
Шрифт:
Проезжая через ворота крепости, пан Михал размышлял над тем, ну почему у него возникает впечатление, будто бы у него все вышло лучше. Это он должен был отправиться в разведку, потому что и так с ним все будет хорошо. Вчера он начал верить, что ему неслыханно везет. Его ангел-хранитель должен обладать неслыханной силой. Возможно, он даже был архангелом, раз столько раз вытаскивал подопечного из смертельной опасности?
Дороте казалось, что голова сейчас лопнет от боли. Она шла, спотыкаясь и качаясь, иногда приходилось опираться на стены домов. Она не могла собраться с мыслями, ей ужасно хотелось пить, а когда закрывала глаза, то сразу видела кошмарные образы – паукообразные бестии и тысячи трупов. К тому же тип, который нес Йитку, подгонял ее, причем, используя совершенно нелестные определения. Так они прошли сквозь дымящиеся развалины, кладбище домов, в котором ежеминутно из облаков пыли возникал скелет дома, уцелевшая стена с окном, одиноко торчащая кирпичная печная труба или двери, цепляющиеся за каменный косяк.
Бурчащий ругательства, но при всем при этом необычайно красивый мужчина приказал называть себя Талазом, еще он утверждал, что является близким приятелем Папатии. Якобы, именно дервишка уговорила его предоставить помощь по спасению подруг. Словно в тумане Дорота вспоминала, что он вытащил их из сарая, таща и одну, и другую за руки. Потом одновременно закинул обеих себе на спину и, навьюченный таким вот образом, пробежал несколько сотен шагов, пока не обнаружил укрытие в частично завалившемся доме. Он должен был быть просто невероятно сильным, хотя таким не выглядел.
Там они провели два или три часа, заснув, словно убитые, а вот что делал тогда Талаз, сказать было сложно, наверняка следил за округой. Когда он попытался разбудить женщин, только Дорота оказалась настолько в сознании, чтобы устоять на ногах. Йитка спала глубоким опиумным сном, так что силач попросту опять схватил ее себе под мышку. А потом вновь была беготня от одних развалин к другим, по сточным канавам и в туманах пыли между горящими домами. Они старались обходить стороной сцепившиеся в страшном бою отряды, бродили среди трупов и умирающих, все время каким-то чудом не попадая на обезумевших. В конце концов, они добрались в городской район, еще не опустошенный боями. Только Дорота не была в состоянии узнать ни улиц, ни домов, так сильно болела у нее голова.
Наконец они остановились у колодца, и Талаз зачерпнул ведерко воды, чтобы тут же вылить ее себе на голову. Он вытер грязное, покрытое засохшей кровью и нечистотами лицо, и оказалось, что он не просто приятный на вид, но и вообще необыкновенно красив. Рваная и измазанная одежда несколько пятнала его юношескую красоту, тем не менее, выглядел он необычно. Ну а с лежащей без чувств Йиткой на руках, своей нежной красотой они казались чуть ли не персонажами с церковной картины.
Дорота жадно напилась воды из заново наполненного ведра, после чего обрызгала лицо невольницы. Йитка застонала и, наконец, начала приходить в себя. При этом она с гадливостью искривилась и, шипя от боли, схватилась за голову. Дорота знала, что какое-то время девушка не будет способна к самостоятельному мышлению и действию. Зато сама она постепенно начала обретать четкость мыслей, и это несмотря на гадкое самочувствие.
– Что случилось с Папатией? Где ты ее встретил? – спросила она у красавчика.
– Я обнаружил ее подключенную к машине, построенной чужаками, - ответил тот, немного помявшись. – Мне очень жаль, но дервишки уже нет в живых. Мне удалось сделать так, чтобы она не страдала.
Дорота не почувствовала ничего: ни печали, ни сожаления. Похоже, это до сих пор действовал опиум, не допуская в голову нехорошие эмоции. Женщина прищурилась, присматриваясь к мужчине. Откуда-то она его знала, только не мола припомнить – откуда. Наверняка не среди дервишей, так как он совсем не был похож на монаха. Не был он и ее пациентом, хотя бы раз, так как она всех помнила. А может, видела его среди торговцев невольниками?
После краткого отдыха мужчина приказал женщинам подняться и отправляться в дальнейшую дорогу. Дорота уже настолько восстановила силы, что могла придерживать Йитку. Бывшая монашка стонала от боли, но глядела, чем дальше, тем более осмысленно, она даже спросила, каким чудом им удалось сбежать от паукообразных. Аль-хакима шепотом спросила, не знает ли невольница Талаза, не ассоциирует ли она его с товарищем кого-то из пациентов, а может видела его в приюте Папатии. Только Йитка отрицательно покачала головой, говоря, что видит его впервые в жизни.
– Куда мы идем? – спросила Дорота, когда они прошли очередную улочку.
– В Балат, это недалеко отсюда, - ответил мужчина. – У меня там имеется несколько знакомых, в том числе богатый торговец лошадями, который должен мне услугу. Я возьму у него три верховых коня и провиант. Это позволит нам быстро покинуть город. К вечеру мы должны будем добраться до Арнавуткёй, где мы будем в безопасности, по крайней мере, несколько дней. Только это я могу сделать для вас в благодарность за то, что вы заботились о Папатии, а потом вам придется справляться самим.
– Покинуть Стамбул – это, похоже, хорошая идея, - сказала Дорота. – После того, что я здесь видела, хотелось бы быть подальше от всех этих ужасов. Но, с другой стороны, вначале следовало бы исполнить обязательства в отношении властей. Я обязана доложить обо всем, что видела, одному янычарскому офицеру.
– Жаль напрасных усилий, это и так ничего не даст, - мрачно ответил на это Талаз. – Если ты хочешь пожить еще год или два, будет лучше, аль-хакима, если ты попросту выедешь как можно дальше. С твоими способностями и сметкой ты устроишься и на краю света. Поверь мне, янычары не сдержат гибели, твои доклады им ни на что не пригодятся. Через несколько месяцев всего того, что вы знаете, не будет существовать, большинство людей превратится в рабов или послужит строительным материалом для конструирования других живых машин. Империи падут, а землю населят чудовища во главе с нематериальной бестией из объединенных разумов миллиардов существ. Ваша цивилизация послужит фундаментом, а тела – материалом для построения очередной твердыни, одной из тысяч, рассеянных по вселенной.
– У тебя что-то с головой? – буркнула Дорота. – Или ты пророком сделался?
– К сожалению, я ни мудрец, ни одержимый ясновидящий, - вздохнул Талаз и стал массировать виски.
Дорота отпустила Йитку, и девушка тут же сползла по стенке на землю. Тем временем аль-хакима обеими руками схватила рукоять ятагана, воткнутого за пояс мужчины, оперлась ногой о его бедро и вырвала оружие. Талаза это настолько застало врасплох, что он даже не вздрогнул. Он уставил усталый и утомленный взгляд в женщину, равную ему по росту. Дорота подняла клинок, готовая нанести смертельный удар. Ей не мешало, что имеет дело с силачом. Полька была медиком и знала, где в людском теле находятся легко доступные вены и артерии, пересечение которых свалит с ног любого великана. Целилась она в шею, готовая рассечь своего спасителя на куски, если бы только он вздрогнул.
– Откуда ты знаешь Папатию?
– Я многих султанов знаю, так как я султанский лала, - ответил тот.
– Откуда ты взялся в самом сердце вражеского лагеря, и как ты нашел нас там? К тому же еще и вывел, избегая одержимых, которые повсюду просто кишели. Как тебе это удалось? – расспрашивала Дорота.
– Так я же говорю, что являюсь лалой, гвардейцем падишаха, одним из его наилучших шпионов. Я умею красться тихо, словно тень, - без какого-либо замешательства ответил мужчина.