Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG)
Шрифт:
2 октября 1677 года от Рождества Христова
Дорота почти и позабыла, насколько неприятной может быть польская осень. Правда, находилась она на южных рубежах, но даже и здесь дождь и холода могли быть мучительными. Тем более, если ты жил в шатре, поставленном в старом военном лагере, окружавшем хотинскую твердыню, которая за последние годы несколько раз переходила из польских в турецкие руки и назад. В конце концов, после падения Стамбула турецкая армия отступила из южной Украины, чтобы спасать империю. Поляки торопливо воспользовались ситуацией и вернулись в старые крепости во главе с расположенным поблизости Каменцом Подольским.
Несмотря на гадкую погоду и на то, что находилась в старой родине, аль-хакима не отказалась от
Дорота вышла из шатра и неодобрительно глянула на небо. Оно было покрыто тяжелыми свинцовыми тучами, из которых вечно сыпал мелкий дождик. Хорошо еще, ветра нет, - порадовалась Дорота и пошла через лагерь по направлению к кузницам, целый комплекс которых расположился за воротами крепости. По пути аль-хакиме встречались обозные, слуги и пажи, которые, несмотря на ранее время, уже крутились у шатров. Только лишь некоторые, те, что появились здесь за последние дни вместе с прибывающими в Хотин отрядами, приглядывались к ней с любопытством. Остальные прекрасно знали, кто такая басурманская целительница, и не осмеливались слишком настырно пялиться на нее или высказывать какие-то замечания. Несколько раз, без каких-либо церемоний, она заехала по роже слишком болтливому обознику, один раз в защиту ее чести пришлось вмешаться пану Михалу. Этого хватило, чтобы женщину окружила аура грозной и влиятельной госпожи. Так что большая часть челяди тут же сходила с ее пути, а многие даже уважительно кланялись аль-хакиме.
Ворота замка стояли открытыми настежь, никто их не охранял. Не было смысла – все предполье занимала многотысячная армия, размещенная в десятках палаток и шатров, окруженных шанцами и окопами. По совету Талаза гетман приказал на шанцах и на башен разместить нацеленные в небо шмиговницы с конусообразными зарядами в стволах. Артиллеристы должны были приветствовать ними летающие машины чужих, если бы те появились над крепостью. Правда, пока что никого в округе не замечали, бесконечные, слабо заселенные степи Украины захватчиков совершенно не интересовали.
Дорота застала Талаза в одной из кузниц, которую он переделал в собственную мастерскую. Пушкари и оружейники, которых он привлек для работы, пока что не появлялись, хотя два работника уже разожгли огонь в очагах, готовя мастерскую к работе в течение целого дня. Аль-хакима несколько мгновений глядела с удовольствием на стоявшего на фоне огня высокого турка, одетого только в шаровары и рубаху. Тайяр был не только красив, словно Аполлон, но еще сильный и прекрасно сложенный. Куда-то подевалась вся его женственность, драконья кровь изменила и его поведение – он мог быть агрессивным и резким. Какая-то неукротимая дикость и пульсирующая в его жилах сила притягивали Дороту. Иногда ему случалось не выдержать и накричать на работника, иногда случилось и хорошенько тряхнуть неуклюжего оружейника, и хотя потом он всегда извинялся и сбрасывал вину на заполняющую его жилы драконью кровь, для Дороты он всегда выглядел настоящим мужчиной. Ей нравились как раз такие: красивые и бешенные одновременно. Правда, такие попадались редко, так что ничего удивительного, что Талаз был для нее словно изюмина, которую ей все сильнее хотелось испробовать. и ей не мешало даже то, что он, собственно, и человеком не является. Во всяком случае, что он такой не до конца.
– Ты уже здесь, это превосходно! – обрадовался турок, увидав Дороту, и приветствовал ее чистосердечной улыбкой.
Женщина чувствовала, что радость его неподдельна, а не вынуждена вежливостью, он и вправду ее любил. Только она умела его слушать и пыталась по-настоящему понять. Остальные, даже умнейшие среди советников гетмана Яблоновского с ним самим во главе, все время лишь вздымали брови и лохматили бороды, пытаясь что-либо понять из предлагаемых им технических и тактических решений, которые следовало бы применить в сражении с армией вторжения чужих, чтобы у них появились хоть какие-то шансы. И они неустанно относились к нему с подозрением и с трудом скрываемой неприязнью. Ведь мало того, что он был басурманином, так еще наполовину был родом из другого мира.
– Погляди, это окончательная версия драконового кончара, - похвастался он, беря лежавшее на столе оружие.
Он подал женщине тяжелую, длинную трубку с деревянной рукоятью, законченную характерным, конусообразным клубнем из жести. Кончар имел добрых четыре локтя длины, когда его ставили на землю, он был выше Дороты на голову. Полька взяла его под мышку, как гусары держат копье. Теперь же – дело другое, кончаром каким-то образом можно было оперировать, даже сидя в седле. Как раз в этом-то и было дело – их приторочат в том месте, где гусары, как правило, возили кончары, очень длинные мечи, предназначенные для того, чтобы пробивать доспехи. Это же чудовищное оружие, нечто вроде самопалов, снабженных кумулятивными снарядами, способными продырявливать стены, пробивать панцири участников армии вторжения и корпуса летающих машин чужаков, должно было заменить рыцарское оружие.
– Я слышала, что вечером вы испытывали пороховую смесь, - заметила Дорота, осматривая кончар.
– Половина лагеря вскочила на ноги, грохот стоял такой, что земля тряслась.
– Мы запустили несколько снарядов в присутствии гетмана и сановников, - кивнул Талаз. – Раздробили в порошок несколько валунов и телегу, загруженную мешками с песком. Все это произвело впечатление на шляхтичей. Все разглаживали усища, хлопали по пузищам, крестились и целовали горжеты с Богоматерью. А так, вообще, в кончарах сейчас не только дымный порох, хотя материал содержит один из его ингредиентов, селитру. Помимо того, это диатомовая земля, месторождение которой мы несколько дней назад обнаружили в округе, и самый важный ингредиент, полученный коновалами из животного жира, обработанного сильной кислотой. Это простейший взрывчатый материал, возможный для производства в данных условиях, за то он в десятки раз более мощный и сгорающий быстрее, чем порох. Этот последний мы применяем в качестве детонатора…
– А взрыв этого чего-то не разорвет драконовый кончар?
– Труба должна выдержать два, возможно, даже три выстрела. Потому гусары будут снабжены одним зарядом, уже вложенным в трубку, а второй будет размещаться в кобуре вместо пуффера [3] . Нам осталось произвести несколько тысяч подобных игрушек, и можно выступать.
– Замечательно, я уже мечтаю о Стамбуле, о солнце, о свежих фруктах, о говоре и балагане, даже о нищих и лезущих куда надо и куда не надо котах. Я даже начинаю тосковать по смраду метрополии. Надеюсь на то, что с твоей помощью удастся изгнать чужих и заново отстроить мой город, - сказала Дорота, протягивая руки к огню.
3
Пуффер – кавалерийский пистолет. Рейтары и гусары снабжались парой пуфферов, размещенных в кобурах по обеим сторонам седла.
До зимы было вроде как и далеко, но женщина предпочла бы провести ее в Турции, а не в своей старой стране. Дорота настолько стала аль-хакимой, что просто не представляла возврата к давней жизни. Даже польский климат казался ей нечеловеческим, уж слишком холодным.
– Сделаем, что сможем, а теперь займемся работой. Нужно подготовить рецептуру для факторий, которые будут производить взрывчатку. Состав в моих записках, по-турецки. Тебе следует перевести ее на польский язык, причем, как можно доступнее, чтобы у исполнителей не было сомнений, что им делать, а потом сделать, скажем, дюжину копий. Присаживайся здесь поближе к печам, тебе будет тепло, и ты высушишь одежду.
Дорота усмехнулась, услыхав заботу в голосе мужчины, когда же она проходила к указанному столу, они разминулись впритирку. Талаз даже вздохнул вслух, изумленный реакцией собственного тела на касание женщины. Он казался сконфуженным, похоже, внутри него велся какой-то бой. В конце концов, он глянул на занятых делом работников и приказал им нарубить побольше дров. Когда те вышли, турок подошел к сидящей Дороте и положил ладони ей на плечи. Женщина откинулась назад, подставляясь под несколько неудобный в этой позе поцелуй. Только обоим это никак не мешало – страстно и резко они впились друг другу в уста. Дорота неожиданно очутилась в объятиях Талаза, стул, на котором она только что сидела, с грохотом полетел под стенку. Любовник поднял женщину, словно бы та была перышком, и прижал к себе. Со стола на пол посыпались бумаги, покатилась чернильница. Дорота с размаху ударилась спиной о столешницу. Она лишь усмехнулась, резкими движениями расшнуровывая дублет.