Драконовы сны
Шрифт:
И предпочел не вмешиваться.
Семь…
Август Мосс по прозвищу «СамТретей» — тот, что сопровождал Беату в ее походе к пристаням, ругался, на чем свет кляня и Хуго и Беату и всю эту дурацкую затею. Хуго был отменным бойцом, Беата — никудышным, привыкшим драться с безоружными и пускать меч в ход по делу и без дела. А в драке группа уравняется по слабому. Травник расправлялся с ними резко и безжалостно, отлавливая их по одиночке. Он ускользал, кружил, вертелся, прятался в тени. Так не дерутся. Так убивают.
СамТретей
Он так и не успел в них поверить.
Восемь…
Хуго и Беата все-таки загнали травника в угол. Хуго, несмотря на все свое искусство фехтовальщика, уже был дважды ранен — в ногу и в плечо. Беата наседала, беспорядочно и торопливо размахивая мечом. Ни один удар не доходил до цели. Ульрих наконец опомнился, вскочил и бросился на помощь, забыв что в нападении третий — лишний. Меч травника отбил очередной удар Беаты, растекся дымным высверком и Ульрих потерял клинок из виду.
Он его почувствовал.
Девять…
Атака. Выпад. Вновь атака. Финт, удар, защита, выпад. Вновь удар… Беата вновь открылась — в третий раз, и снова травник задержал удар. «Не могу», — подумалось ему. Он сам не понимал, что останавливает его руку с мечом. Остановиться бы, подумать, но — не было времени.
И он опять обрушился на Хуго.
Десять…
Дверь корчмы хлопнула и драка замерла. Беата, Хуго, Вальтер — все смотрели на собаку, возникшую на пороге. Матиас тихо всхлипывал, забившись в угол.
Травник опустил свой меч.
Одиннадцать…
Ни одни часы на свете не показывают точного времени — все либо спешат, либо запаздывают, а если по какой-то прихоти это все же происходит, то длится недолго.
Часы собора в Лиссбурге запаздывали.
Двенадцать.
Огниво осталось лежать на столе, у погасших свечей.
Травнику не требовалось объяснений. Все шло так, как он и ожидал. То была третья собака, сестра двух первых — огромная мокрая тварь золотисто-рыжей масти, с кошелем в зубах. В том, что кошель набит золотом, Жуга не сомневался. Он даже знал, сколько там монет — пятьдесят.
Собака посмотрела на Жугу, на Хуго, положила на пол кошель. Ощерила клыки и двинулась вперед. Шерсть на ее загривке встала дыбом, отблески каминного огня отразились в огромных зеленых глазах.
Травник двинулся в обход стола, бесшумным мягким шагом. Пальцы левой руки скользнули за пазуху, нащупали туго набитый кошель. Собака помедлила и двинулась за ним.
— Не двигайтесь, и может быть, останетесь в живых, — не оборачиваясь, бросил остальным Жуга. Хуго и Матиас послушно кивнули; Хуго — медленно, Матиас — быстро и несколько раз. Беата молчала, оцепенев от страха. Угли в камине почти не давали света, от тлеющей соломы на полу тянуло гарью.
— Я не возьму твоего золота, — сказал Жуга. Собака продолжала идти. Он достал кошель и бросил ей под ноги. — Здесь твое серебро
Собака не остановилась, медленно и неуклонно приближаясь к столу, где лежало огниво. Ключ, — вдруг понял травник, — ей нужен ключ. Не для того, чтобы самой открывать эту Дверь, но чтобы закрыть ее навсегда. Когда-то, кто-то, где-то поставил этих трех собак стеречь свое богатство. Ослушаться они не могли. Эйнар сумел заставить их служить себе при помощи своего колдовского огнива. Но и прежнего приказа никто не отменял. Сокровища надлежит охранять, а значит, надо их вернуть на место.
Монеты рано или поздно кончатся, и снова кто-нибудь ударит кремнем о кресало.
Жуга остановился, вложил меч в ножны и взял со стола огниво.
— На, — он протянул его собаке. — Бери. Оно твое.
Пару мгновений собака смотрела ему в глаза…
Потом подошла и взяла.
Беата, Хуго и Матиас вскрикнули разом. Ослепительная вспышка осветила темный зал, заставив всех невольно прикрыть глаза, а когда все трое проморгались и опять привыкли к темноте, ни собаки, ни травника в корчме уже не было.
— Жуга не приходил?!
Рудольф оторвался от созерцания костяных фигурок и посмотрел на Телли. Мальчишка запыхался, видимо, бежал всю дорогу. За спиной его маячил Рик. Дракончик выглядел еще более растерянным, чем его хозяин.
— Явились, безобразники, — с неудовольствием констатировал Рудольф. Кивнул на доску перед собой. — Какого лешего тебе понадобилось расставлять эту дребедень?
— Рудольф, Рудольф, погоди, — Телли выставил ладонь перед собой; он все никак не мог отдышаться, — постой, дай сперва сказать… Там… Там эти — Хуго со своей подружкой… в «Красном петухе»…
— Хуго? — Рудольф нахмурился. — Какой еще Хуго?
— Хуго Шнеллер.
— Не знаю такого. Должно быть, кто-то из молодых.
— Да высокий же такой, длинноволосый! С бровями. Говор у него еще такой нездешний…
— А, Баскервиль! — Рудольф откинулся на спинку кресла. — Так бы сразу и говорил. Так что там с ним?
— Не с ним. Там Жуга. Они там драку затеяли, в корчме, Жуга их всех порезал… Потом собака прибежала. А Жуга пропал.
— Пропал? — Рудольф непонимающе заморгал. — Постой, постой. Что ты несешь? Как так пропал? Куда пропал?
— Да я откуда знаю! — взорвался Телли и забегал по комнате. — Он подошел к ней, а потом — ба-бах! — и пропали… и он, и она. Девка в крик, мол, где они, Хуго свечи запалил, а там только трупы и этот, паленый… Потом они кошельки подобрали и смылись оба, пока стража не нагрянула.
— Постой, не тараторь. Не пойму никак… Ты что, там тоже был, что ли?!
— Не, я на крыше сидел… Они к реке пошли, а я за ними до самого причала шел, до этой… как ее… «Иксар…», «Играс…» Ну, зеленая такая лохань! Я спрашивал, название забыл…