Драконовы сны
Шрифт:
Тил теперь был очень даже и не прочь вернуться тоже, но перед этим заглянул в окно и… снова решил подождать.
Жуга и Рудольф ругались. Старьевщик что-то объяснял, крича и наливаясь кровью, швырнул зачем-то на стол погасшую трубку, едва ее при этом не сломав, потом подобрал и раскурил опять. Жуга что-то сказал резко и отрывисто, потом вдруг суматошно завертел головой, вскочил и бросился к камину.
Когда он вернулся к столу, в руках его была доска с фигурками.
— Ой-ей, — пробормотал Телли, чувствуя, как нехороший холодок ползет вверх по спине, — ой-ей…
Таща
— Переждем, — сообщил он дракончику свое решение. — Может, пронесет.
Не пронесло. Травник бегал вокруг стола, тянул то за одну фигурку, то за другую, хмурился, хватался за голову, и вообще выглядел до жути расстроенным, если вообще не разозленным. Телли окончательно уверился, что не следовало ему утром трогать эти дурацкие фигурки.
Возвращение домой, похоже, откладывалось на неопределенный срок.
Тем временем до травника явился посетитель, в котором Телли не без удивления признал менялу с площади. Того самого, первого, похожего на шкаф. Через окно было видно, как они, о чем-то переговорив, зачем-то высыпали на стол груду денег, сгребли обратно, обменялись рукопожатием, после чего меняла удалился так же быстро, как и пришел.
Смеркалось. Высыпали звезды. Телли невольно вспомнилась собака, та, что с кошельком, драка у пекарни в Переулке Гнутых Фонарей, и ему стало не по себе. Развалины восточной части города с конца войны служили приютом всяческому сброду. Городская стража сюда не заходила — что тут было охранять? Наткнуться тут можно было на кого угодно.
Пора было решать — либо идти домой сейчас, либо не идти сегодня вовсе.
Неожиданно дверь дома старьевщика Рудольфа скрипнула, открываясь, и на пороге показался травник. Он постоял, оглядывая пустую, в обрамлении темнеющих развалин улицу, вздохнул и решительно направился куда-то в сторону Горелой башни.
Телли вытаращил глаза: за спиной у травника был меч.
— Ну, дела… — привычно обращаясь к дракону, пробормотал он. — Сдается мне, дружище Рик, что дома нам сегодня ночевать не придется… Как думаешь, куда это он идет, а?
Мальчишка и дракон переглянулись.
— Вот и я так же думаю, — помолчав, кивнул Тил.
Он встал и чуть ли не бегом, опережая травника, коротким путем устремился к «Красному петуху». Рик с видом оскорбленной невинности затрусил следом, лавируя меж куч разбитых бревен и обломков кирпича и с удовольствием шлепая по лужам. Приметил пробежавшую крысу, заметался. Изловил. Телли не стал его ждать; он свернул к центру города, пробежал развалинами бывшей Тележной улицы, где под рухнувшей стеной три бродяги и старуха развели костер и что-то жарили (похоже, что собаку). Один было встал, увидел Рика, забежавшего на запах, и поспешно вернулся к костру. Стараясь быть как можно незаметнее, глухими закоулками Телли добрался до корчмы, и замер перед глухой стеной дома напротив. Оглянулся, с натугой подтащил к ней деревянную, без одной ступеньки лестницу и вскарабкался
Телли даже не успел толком отдышаться, как появился Жуга.
Постоялый двор был тих и неприметен, лишь в корчме и в двух комнатах на верхнем этаже светились окна. Похоже было, что хозяин сегодня почему-то решил закрыть свое заведение раньше обычного. Да и вообще окрестности корчмы сегодня были до странности пусты и безлюдны, лишь на заднем крыльце двое рабочих суетливо загружали на телегу пустые бочки — каждое утро их, наполненные заново, привозили с пивоварни обратно. Травник подождал, пока те не закончат работу, отступил, пропуская телегу, распахнул дверь корчмы и скрылся внутри.
— Ой-ей… — Тил покрепче ухватился за трубу, перебросил ногу через гребень крыши и уселся на коньке верхом. — Что же будет, а?
Рик не ответил, да и вообще никак не отреагировал на его вопрос: отяжелевшему от сытости дракончику опять хотелось спать.
— Куды, куды ты свои лапы тянешь? У, шельма рыжая! Мой черед!
— Твой черед? Ищи дурака! Ща я бросаю.
— Ах так… Ах вот ты как… А ну, иди сюда! Иди сюда!
— Убери щупальцы, Дитмар! Молод ты еще права качать.
— На себя посмотри! Как мухлевать, так на моей игре! Отдай стакан!
— На, черт с тобой, тряси.
— И потрясу… Вот потрясу… Ха! Двойка! Продулся, Корявый?
— Отыграмся.
— Чем? Где деньги возьмешь? Хе!
— Не твое дело.
— Ставишь пояс? Ставишь? А?
Жуга переступил через порог и огляделся. Дверь корчмы с тяжелым скрипом захлопнулась за его спиной, пламя трех свечей в закапанном жиром подсвечнике заколыхалось. Игроки за столом обернулись к вошедшему; двое — рыжий парень в синем расстегнутом полукафтанье и невероятно толстый бородач с узким шрамом от ножа на вздернутой губе поднялись навстречу, смерили пришлеца взглядом. Переглянулись. Ни корчмаря, ни вышибал, ни Пауля за стойкой в зале не было. В руках у игроков и на столе дымились трубки.
Полумрак.
Треск дров в большом камине.
Тошнотворно-сладкий запах гашиша.
Игроков было четверо.
Все четверо — с оружием.
— Закрыто, — буркнул толстяк, положив ладони на широкий, усаженный серебряными бляхами ремень. — Нету пива. Завтра приходи.
Жуга посмотрел на него, перевел взгляд на рыжего.
— Я ищу Эриха, — сказал он. — Эриха Штауфера. Он должен быть здесь.
— Нет тут никакого Эриха. Сказано — проваливай!
Из-за стола встал третий — совсем молодой парнишка в сером кожушке.
— Слышь, Ульрих, погоди. Сдается, это Лис, я у него зубья лечил… Слышь, Лис! — он повернулся к травнику, — ты это… уходи давай. Нет тута Эриха твово.
— Я знаю, что он здесь.
— Ага! Под лавкой спрянтался. Фью-фью, эй, Эрих, вылезай! — парнишка в кожушке притворно заглянул под лавку и состроил удивленную мину. Три его приятеля заржали. Четвертый игрок рассеяно катал по столу кости, изредка бросая исподлобья взгляд на травника, взгляд быстрый, жалящий, как выстрел из арбалета.
Хуго.