Драконы Исчезнувшей Луны
Шрифт:
Много киратов погибло в тот день. Кто-то пытался противостоять своим врагам, однако большинство, застигнутые врасплох, умирали, не успев даже вскрикнуть.
А тело Ролана лежало в лесу, который он так любил. Кровь его сочилась сквозь серую почву и заливала крошечные зеленые ростки.
16. Молитва Одилы и подарок для Мины
С наступлением ночи из глазниц черепов начинал литься свет, озарявший тотем и витавшего над ним пятиглавого дракона, ибо во тьме, которой правила Такхизис, сила ее возрастала. Но с первым лучом солнца призрачный монстр ослабевал, глазницы мертвых драконьих голов угасали, как и свечи на алтаре, и вскоре в зале оставался лишь почерневший дым.
Тотем, казавшийся столь величественным и неуязвимым во мраке, днем представлял собой весьма мерзкое зрелище в виде кучи драконьих черепов, местами еще облепленных гниющей плотью, служа напоминанием о силе собравшей их Повелительницы Малис.
Вопрос, бывший теперь у всех на устах, заключался не в том, нападет ли драконица, а в том, когда она это сделает. Страх перед ней охватил весь город, и вскоре минотавр приказал закрыть Западные Ворота, дабы предотвратить массовое дезертирство: Рыцари Тьмы старались выглядеть беспечными, но на самом деле дрожали не меньше остальных.
В светлое время суток Мина ходила по улицам, утешая испуганных горожан, а ночью, стоя перед Храмом, рассказывала им о всемогущем Боге, и, слушая ее, они действительно верили в то, что он спасет их от ярости Малис. Однако сразу после ухода Мины зловещая тень красных крыльев снова ложилась на Оплот, и люди тревожно вглядывались в небеса.
Сама Мина ничего не боялась. Это одновременно и восхищало Галдара, и безмерно пугало его: ведь ее храбрость вытекала из веры в Единого Бога, а минотавр хорошо знал ему цену. Он пытался убедить себя, что Владычице Тьмы невыгодно избавляться от такой верной и полезной последовательницы как Мина, но тут же впадал в панику при мысли о том, что неоспоримая популярность девушки может заставить Такхизис смотреть на нее как на опасную соперницу.
Страхи Галдара усиливало и то обстоятельство, что Мина наотрез отказывалась сообщить ему, каким образом она собирается разделаться с Малис. Он пытался поговорить с ней об этом и даже напомнил ей о Квалиносте, в котором была уничтожена другая великая драконица, Берилл, но при этом погибла и сама эльфийская столица.
Мина в ответ ободряюще похлопала минотавра по плечу:
— То, что случилось с Квалиностом, не повторится с нами, Галдар. Единая Богиня ненавидит эльфов, так что их участь была предрешена. Но Оплот — совсем другое дело! Ведь именно через него наша Владычица собирается явиться в мир, соединив своим присутствием материальный и духовный планы бытия. Поверь, город и его жители находятся в полной безопасности.
— Но как же ты надеешься справиться с Малис? — не унимался минотавр.
— Доверившись нашей Богине, — улыбнулась Мина, и Галдару пришлось этим довольствоваться, ибо больше она все равно ничего бы не сказала.
Одила также с беспокойством думала о будущем.
С ночи воздвижения тотема она чувствовала себя одним из полумертвых магов. Тело ее ело, пило, ходило и исполняло свои повседневные обязанности, однако соламнийке казалось, что все это оно делало машинально, в то время как сама она плутала где-то во тьме, пытаясь отыскать ответы на мучившие ее вопросы.
Теперь, зная имя Единого Бога, Одила не могла обращаться к нему с молитвами. И все же ей не хватало чувства сладкого утешения, с которым верующий вручает себя в руки Всевышнего, дабы тот руководил его шагами, направляя их к миру и блаженству. Единый Бог тоже привел Одилу — только не к миру, а к сумятице, страху и растерянности.
Все чаще и чаще сжимала она медальон на своей шее с твердым намерением сорвать его, но, едва ощутив исходившее от него тепло, вспоминала о великой, будоражившей кровь силе, данной ей Единым Богом для спасения эльфийского короля, и рука ее сразу же отстранялась.
Однажды утром, наблюдая за красными лучами солнца, которые придавали зловещее сияние облакам, клубившимся над Властителями Судеб, она решила подвергнуть свою веру испытанию.
Одила встала на колени перед алтарем. В зале пахло смертью, гниением и растаявшим воском. Тепло свечей резко контрастировало с потоком холодного воздуха, шедшим через дыру в крыше и страшно свистевшим меж зубов мертвых драконов. Девушку знобило. Ей очень хотелось убежать из этого жуткого места, но медальон так ободряюще согревал ее шею...
— Владычица Такхизис, помоги мне, — прошептала она и тут же вздрогнула от звука произнесенного ею имени. — С детства меня учили, что Ты — жестокая Богиня, которая ненавидит мир и считает его обитателей своими рабами. Мне внушали, что Ты амбициозна и эгоистична и попираешь все, что так дорого человеческому сердцу: честь, любовь, сострадание. Из-за этого я не могу последовать за Тобой. И тем не менее... — Одила подняла глаза к небу. — Ты — Богиня, и я до сих пор чувствую волнение от созерцания Твоего могущества. Как же мне не верить? Возможно... — Она заколебалась. — Возможно, Тебя просто оклеветали. Тогда позаботься о нас! Я прошу об этом не ради себя, а ради тех, кто преданно и верно служил Тебе. Скоро Мина встретится со смертельной опасностью. Вне всякого сомнения, она выйдет на битву с Малис в одиночку, ибо безгранично верит в Твое Божественное заступничество. А я так боюсь за нее, Владычица! Докажи мне, что мои страхи беспочвенны и что Ты способна любить... хотя бы ее.
Одила напряженно ожидала ответа, но никакого голоса не прозвучало в стенах Храма и ни одно видение не посетило ее. Пламя на алтаре колыхалось от порывов ветра. Мертвые маги сидели на скамейках и не моргая глядели в огонь. И все же на душе у Одилы стало легче. Она сама не знала почему и как раз думала над этим, когда внезапно услышала какой-то шорох у себя за спиной.
Глаза ее, уже привыкшие к свету свечей, не сразу узнали того, кто стоял во тьме.
— Галдар? — различила она наконец массивную фигуру минотавра. — Я не заметила, как ты вошел.
Ее охватило беспокойство: Одила мысленно спрашивала себя, понял ли Галдар, о чем именно она говорила в своей молитве, и если да, то собирался ли он ругать ее за подобные колебания. Однако он молчал.
— Ты чего-то хочешь от меня? — поинтересовалась она. До сих пор минотавр еще ни разу к ней не обращался — он всегда недолюбливал соламнийку и явно не доверял ей.
— Да. Я хочу знать твое мнение по поводу вот этого, — ответил он.
Он держал в руках какой-то предмет, завернутый в холст и перевязанный веревками. Холст, некогда белый, теперь был мокрым и грязным, облепленным травинками и коричневатой пылью. Судя по всему, его уже разворачивали.