Драконы Вавилона
Шрифт:
— Ты подвергаешь нас серьезной опасности, — нахмурилась Бесси.
— Он не станет убиваться из-за такой ерунды, как сбежавший мальчишка. А уж тем более когда он точно знает, что рано или поздно я вернусь.
— Это правда.
— Только зачем же, высокочтимая леди, щеголять здесь этим твоим ремеслом? — безрадостно усмехнулся Вилл. — Говорила бы ты лучше со мной, как с любым другим из наших сельских. Я больше на дракона не работаю.
— Это уж как тебе хочется.
Правдосказательница поправила обвивавший
— Забавно, — сказал Вилл, ни на секунду не оставляя свою работу. — Ты немногим старше меня, теперь я это прекрасно вижу. Будь сейчас спокойное, мирное время — кто знает? Года через два, ну через шесть лет я повзрослел бы достаточно, чтобы заявить на тебя права согласно древнему обычаю зеленой травы и полной луны.
— Что это, Вилл? — улыбнулась Бесси. — Да никак ты со мною заигрываешь?
— Если бы так, — Вилл поймал нитку на зуб и перекусил ее, — я постарался бы сесть к тебе поближе. И шитье бы на время оставил — освободил бы руки, чтобы говорить по-доходчивей.
— Уж больно ты сегодня смелый.
— Я повзрослел. Какие-то месяцы назад я был совсем еще сосунком и очень бы встревожился, приди мне подобные мысли в голову. Но теперь… Ладно, все равно ничего такого не будет, или ты думаешь иначе?
— Нет, — качнула головой Бесси, — не будет. — И осторожно добавила: — Вилл, что это ты задумал?
— Я теперь стал зеленорубашечником, — сказал Вилл, демонстрируя Бесси наконец-то дошитую рубашку.
Он был голым до пояса, потому что в первый же день своей жизни в лесу разорвал красивую, с красным драконом рубашку на полоски, немного их обуглил и использовал в качестве трута при разведении огня. А вот теперь гордо облачался в рубашку лиственную, только что им изготовленную.
Подпоясавшись сплетенным из травинок поясом, Вилл спросил Бесси:
— Как ты думаешь, много ли наших последует за мной, если я смогу прямо у них на глазах покончить с драконьим правлением?
— Никто, совсем никто. Нельзя же так вот сразу поверить ставленнику дракона. И еще, многие никогда не простят тебе распятого Пака.
— Никто? И даже ты мне не поверишь?
— Ну в общем-то… — Бесси смешалась и покраснела. — Да, конечно, я бы за тобой пошла, только толку-то во мне совсем немного. Я — это только я, ну что я могу полезного сделать?
— Ты можешь соврать. — Вилл взглянул ей прямо в глаза. — Ты же можешьсоврать, — сказал он с упором на «можешь». — Можешь ведь, правда?
Бесси побледнела.
— Однажды могу, — сказала она еле слышным, дрожащим голосом и инстинктивно прикрыла руками низ живота. И смотрела она только вниз, пряча от Вилла глаза. — Только слишком уж велика цена, непомерна велика.
— Так или иначе, но ее придется заплатить, —
К тому времени когда Вилл вернулся наконец к дракону, солнце почти уже закатилось. За эти дни Самозванцеву площадь огородили по периметру колючей проволокой; мощные, на скорую руку прилаженные светильники начисто вытравили многоцветие жизни, сделали все на площади белым и серым. На высоком столбе был повешен динамик, провода от которого вели внутрь металлической туши дракона, чтобы тот мог отдавать приказания подданным и в отсутствие сбежавшего помощника. С учетом всех нововведений площадь сделалась похожей на маленький концлагерь.
— Иди ты первой, — сказал Вилл Старой Ведьме, — убеди его, что у меня нет никаких злых умыслов.
С обнаженной грудью, облаченная в соответствии со своим высоким статусом в длинную мантию и широкополую шляпу, Яблочная Бесси миновала калитку в колючей ограде (сторожевой гримпкин открыл калитку и сразу же за ней закрыл) и вступила на черно-белую арену площади.
— Порождение жестокости, — склонилась она перед драконом. — Твой помощник к тебе вернулся.
Вилл стоял в тени, зябко ссутулившись, виновато опустив голову и пряча руки в карманах.
— Я пошел поперек твоей воли, о величайший, — сказал он бесцветным голосом. — Я готов исполнить любое твое повеление, сделать все, чего ты ни пожелаешь. Заставь меня пресмыкаться, заставь меня ползать в пыли, только прими меня снова.
— Это правда, — сказала Бесси, широко раскинув руки, и вновь поклонилась дракону.
— Ты можешь приблизиться. — Даже сквозь треск и шипение плохой усилительной системы в голосе дракона ощущалось торжество.
Старый кисломордый гримпкин отворил перед Виллом калитку точно так же, как минуту назад отворил ее перед Бесси. Понуро, как привычный к побоям пес, возвращающийся к единственному в жизни хозяину, который хоть когда-нибудь бросал ему кусок, Вилл пересек пыльную, булыжником мощенную площадь. Он помедлил перед динамиком, тронул его столб дрожащими пальцами и тут же снова засунул руку в карман.
— Ты победил, твоя победа несомненна. Ты торжествуешь надо всеми моими желаниями.
Вилл даже сам удивился, насколько искренне звучали эти слова, насколько естественно сходили они с его языка. Он ощущал подленькое желание капитулировать перед тираном, безоговорочно принять любое наказание, какое только тот возжелает на него наложить, и с благодарностью вновь погрузиться в пучину рабства. «Это так просто! — кричал ему в уши какой-то тонюсенький голос. — Это так просто!» И так это и было — до ужаса просто, устрашающе просто. Унизительное осознание, что какая-то часть его страстно того желает, заставило Вилла густо покраснеть.