Драконы весеннего рассвета (Сага о Копье - 3, книга 3)
Шрифт:
Между тем старый волшебник достиг середины озера... И исчез.
Танис сдавленно ахнул. Тассельхоф прыгнул вперед, прямо на зеркально-гладкую поверхность, но Танис перехватил его.
– Нет, Тас, - тихо проговорил полуэльф.– В это путешествие он все-таки отправится без тебя. Ты не можешь последовать за ним. Пока не можешь. Останься со мной, пожалуйста. Ты очень мне нужен.
К его некоторому удивлению, кендер послушался. Отступив от края, Тас вытянул руку.
– Смотри, Танис!– дрожащим голосом прошептал он.– Созвездие!.. Оно вернулось!..
И Танис увидел, как в черной бездне вновь засияло созвездие Доблестного Воителя. Сперва оно мерцало, потом вспыхнуло в полную силу, наполнив темное озеро иссиня-белым сиянием. Танис быстро вскинул глаза... Но нет, небо над ними было пустынно по-прежнему...
4. РАССКАЗ ВЕЧНОГО
– Танис!..– долетел голос Карамона.
– Берем...– неожиданно вспомнив о том, что он только что натворил, Танис выпрямился и пошел, спотыкаясь, туда, где остались Тика и Карамон. Перед ними, на окровавленных камнях, лежало тело Берема. Но вот Берем... Зашевелился, а потом застонал, но не как от боли, а как будто бы от воспоминания о ней. Прижал к груди трясущуюся руку - и начал подниматься. О страшной ране, нанесенной мечом полуэльфа, напоминали только следы крови на одежде и теле, но к тому времени, когда подошел Танис, пропали и они.
– Понял теперь, почему его называют Вечным Человеком?– сказал Танис посеревшему Карамону.– В Пакс Таркасе он умер у нас со Стурмом на глазах, умер, раздавленный каменными глыбами. Он умирал несчетное множество раз и всякий раз воскресал. При этом он утверждает, что понятия не имеет, каким, дескать, образом...– И Танис подошел вплотную к Берему, который следил за ним угрюмо и настороженно.– Но ведь на самом деле ты знаешь, а, Берем?– спросил полуэльф. Он говорил негромко и казался спокойным.– Знаешь, -повторил он уверенно.– И ты расскажешь нам обо всем. Потому что от этого могут зависеть жизни многих. Очень многих. Берем.
Тот опустил глаза.
– Мне очень жаль... Что так вышло с твоим другом, - пробормотал он.– Я пытался помочь, но... Видно, ничего уже нельзя было...
– Я знаю, - Танис сглотнул.– Я тоже сожалею... О том, как поступил с тобой. Я... Я ничего перед собой не видел и плохо соображал, что делаю... Но, говоря таким образом, Танис сам понял, что лжет. Видеть-то он видел. Но не то, что было на самом деле, а то, что ему хотелось. Сколько раз в его жизни уже бывало подобное, сколько раз он принимал за истину то, что на самом деле ему только мерещилось! Он не сумел понять Берема потому, что ему и не хотелось его понимать. Более того - Берем стал для него воплощением всего того темного и тайного в его собственной душе, о чем Танис предпочитал думать пореже. Убивая Берема, полуэльф как бы пырнул мечом себя самого... И этот удар словно прорвал давно назревавший нарыв, выпустив наружу ядовитый гной, который исподволь разъедал его душу. Теперь язва начнет зарастать - смерть Флинта пролилась в его сердечные раны, словно бальзам, напомнив ему о высших ценностях... О благодати... Наконец-то Танис избавился от темного, гнетущего чувства вины. Что бы ни случилось в дальнейшем - он знал, что сделал все от него зависевшее и до последнего пытался что-то поправить. Да, он ошибался, но эти ошибки следовало простить - и продолжать жить... Быть может, именно это и прочел Берем в глазах полуэльфа. Во всяком случае, во взгляде Таниса было и горе, и сострадание к его собственной, Берема, участи.
– Я так устал, Танис, - неожиданно проговорил Вечный Человек, прямо глядя в покрасневшие от слез глаза полуэльфа.– Я так устал...– Потом взгляд его обратился к черному каменному озеру.– И я... Я завидую твоему другу. Он теперь отдыхает... Он обрел покой... А я - неужели я никогда не узнаю покоя? Берем судорожно сжал кулаки, потом содрогнулся всем телом -и закрыл лицо ладонями.– Мне страшно!.. Я вижу конец, он так близок! Я боюсь...
– Мы все боимся, - вздохнул Танис и потер воспаленные глаза.– Ты прав, конец близок, а тьма и не думает расступаться. Похоже, все зависит от тебя. Берем.
– Я... Я не... Я расскажу вам все, что могу, - запинаясь, выговорил Берем. Он точно клещами вытягивал из себя каждое слово.– Но вы должны обязательно помочь мне!– Он схватил Таниса за руки.– Обещайте, что вы мне поможете! Обещайте!..
Танис хмуро ответил:
– Как же я могу что-то обещать, пока не узнаю всей правды?
Берем сел наземь и прижался спиной к скале, все еще хранившей следы его крови. Остальные устроились кругом, плотнее заворачиваясь в плащи: ветер, задувший с гор, выл и свистел между валунами. Молча, не перебивая, слушали они Вечного Человека. Только Тас, еще не наплакавшийся по Флинту, время от времени принимался шмыгать носом, пряча лицо у Тики на плече. Сперва Берем говорил очень тихо и как будто неохотно. Иногда он замолкал, борясь с собой, зато потом принимался частить, как если бы слова причиняли ему боль. И все-таки возможность высказать наконец правду, столько лет переполнявшую его душу, приносила ему величайшее облегчение.
– Когда я сказал, что понимаю, каково тебе...– тут он кивнул на Карамона, - ... Каково тебе было потерять брата, - я сказал правду. У меня... У меня была когда-то сестра. Мы с ней не родились двойняшками, но были, по-моему, даже ближе друг другу. Она была всего на год младше меня. Мы жили на уединенной маленькой ферме недалеко от Нераки. Даже соседей, и то поблизости не было. Наша мама сама выучила нас читать и писать - не ахти какое образование, но по нашей жизни много ли требовалось? Мы с сестрой с детства только и делали, что возились по хозяйству. У меня и друзей-то никого не было, кроме нее. И у нее был только я... Она много работала. Слишком много. Родители наши состарились и стали хворать, а после Катаклизма мы и вовсе еле сводили концы с концами. Какой голод, помнится, был в ту первую зиму!.. То, что рассказывают теперь о Голоде, и малой толики не передает. Вам этого попросту не представить...– Голос его прервался, глаза потускнели.– По стране стаями бродили дикие звери и одичавшие люди, которые были еще хуже зверей... Нам еще повезло - про нашу маленькую ферму мало кто знал. Но сколько ночей мы просидели без сна, с дубинками наготове, а вокруг дома, ожидая чего-то, бродили голодные волки... Моя сестра, чудо-девочка, состарилась у меня на глазах, а ведь ей не исполнилось и двадцати. Волосы у нее стали совсем седыми... Как у меня теперь... Морщины на лице... Но она не жаловалась. Не пожаловалась ни единого разу... Потом наступила весна, и стало чуточку лучше, и сестра говорила, что теперь у нас, по крайней мере, появилась надежда. Хотя бы семена в землю можно было бросить. Или пойти поохотиться на дичь, вернувшуюся с приходом тепла... Теперь мы прокормимся, говорила она. Она любила охотиться. Она отлично стреляла из лука, и ей нравилось бывать в лесу. Мы часто промышляли вдвоем. В тот день... Берем замолчал и закрыл глаза. Его затрясло, точно в ознобе. Скрипнув зубами, он продолжал:
– В тот день мы забрались дальше обыкновенного. Молния выжгла подлесок, и мы обнаружили тропу, которой прежде не замечали. Охота выдалась неудачная, и мы пошли по тропе, надеясь подстрелить какого-нибудь зверя. Но потом я заметил, что тропа-то была не звериная. Очень, очень давно ее протоптали человеческие ноги, и вот уже много лет никто по ней не ходил. Я хотел вернуться, но сестра настояла на том, чтобы пойти вперед -ей было интересно, куда приведет нас тропа... На лице Берема отражалось все большее напряжение; Танис даже испугался, не оборвал бы он свой рассказ. Но Берем продолжал торопливо, как будто его что-то подстегивало:
– Тропа привела нас в... В какое-то очень странное место. Сестра сказала, что когда-то давно здесь, верно, был храм - храм, посвященный темным Богам. Не знаю. Я только видел, что там повсюду валялись куски сломанных колонн, обвитые мертвой травой... Она была права... Там чувствовалось какое-то зло... Нам нужно было уйти... Сразу уйти с того нехорошего места... Берем повторил это несколько раз, как молитву. Потом умолк. Друзья сидели неподвижно и молча, и наконец Берем заговорил вновь, но так тихо, что им пришлось нагнуться вплотную к нему. Они начали понимать, что Берем не замечал их и позабыл даже, где все они находились, - память снова вернула его в давно прошедшие времена.
– Я вижу среди развалин нечто прекрасное и удивительное: цоколь разбитой колонны, сплошь усыпанный самоцветами!– В голосе Берема вновь зазвучал благоговейный восторг.– Ни разу в жизни я еще не видал такой красоты! И столько богатства сразу!.. Да как бросить его здесь? Надо взять хоть один камешек... Даже один-единственный камешек способен обогатить нас! Мы переедем жить в город, а у сестры появятся женихи! Я поспешно падаю на колени и вытаскиваю из ножен нож... Я уже присмотрел камень, который ну просто невозможно не взять: великолепный зеленый самоцвет, ярко сверкающий на солнце! Он прекраснее всего, что я когда-либо видел. Поддев его концом ножа...– тут рука Берема совершила быстрое движение, - я начинаю выковыривать камень... Сестра в ужасе. Она кричит на меня. Она приказывает мне остановиться. "Это место - священно!– доказывает мне она.– Камень принадлежит какому-нибудь Богу! Не святотатствуй. Берем!.."