Драконы весеннего рассвета
Шрифт:
— Я видел, как он убивал меня! — с болью вырвалось у Карамона. — Они заставили меня смотреть, с тем чтобы я научился понимать его… — Великан закрыл руками лицо и содрогнулся всем телом. — Я понимаю, — всхлипнул он. — Я сразу все понял… Не сердись, Рейст! Пожалуйста, не уходи без меня! Ты слабенький… Как же ты без меня…
— Нет, Карамон, — прошептал Рейстлин и еле слышно вздохнул. — Я больше не нуждаюсь в тебе.
Охваченный тошнотворным ужасом, Танис переводил взгляд с одного на другого. Разум отказывался воспринимать происходившее. Человек попросту неспособен на такое. Даже Рейстлин!
— Карамон! Вперед! — приказал
— Лучше не заставляй его приближаться ко мне, Танис, — словно прочтя его мысли, негромко предупредил Рейстлин. — Уверяю тебя, я вполне на это способен. Передо мной — то, к чему я стремился всю жизнь. И я никому не позволю остановить меня. Посмотри лучше на Карамона: уж он-то знает. Однажды я уже убил его и могу сделать это вновь. Итак, прощай, братик…
Обеими ладонями маг обхватил Око и поднес его к пламени свечи. Цветной туман заклубился в неистовой пляске и ослепительно полыхнул. Плотная аура силы окутала мага… Танис все-таки преодолел страх и сделал последнюю отчаянную попытку остановить Рейстлина. Он напрягся всем телом… И так и не сумел сдвинуться с места. Он слышал, как Рейстлин выпевал слова заклинания. Ослепительный свет внутри Ока разгорался все ярче. Танис вскинул руки к глазам, но свет легко проникал сквозь тело и плотно зажмуренные веки, пронзая мозг. Боль становилась невыносимой. Танис отшатнулся к двери и услышал где-то рядом мучительный вскрик Карамона. Потом на пол со стуком рухнуло тяжелое тело…
Внезапно все кончилось. В каюте стало темно. Танис нерешительно оторвал от лица руки… Какое-то время он ничего не видел, лишь послесвечение гигантского раскаленного шара медленно остывало в мозгу. Потом его зрение приспособилось к холодной, сырой темноте. Потухшая свеча шипела, капли растопленного воска падали на пол. А на полу неподвижно лежал Карамон. Глаза воителя были широко открыты и смотрели во тьму отсутствующим взглядом.
Рейстлин исчез.
Тика Вейлан стояла на палубе «Перешона», глядя за борт на кроваво-красные волны и изо всех сил стараясь удержаться от слез. Мужайся! — повторяла она себе снова и снова. Я ведь не трусила в битвах. Карамон сам говорил, что я не трусиха. Что ж, попробую не оплошать и теперь. Лучше порадуюсь, что мы с ним по крайней мере умрем вместе. Он не должен увидеть, как я плачу от страха…
Правду сказать, последние четыре дня хоть кого могли свести с ума. Друзья носу не смели высунуть из задрипанных «Чернышей», боясь попасться на глаза драконидам, которыми кишел городишко. Таинственное исчезновение Таниса добавило им седых волос. Хуже неизвестности было только чувство полной беспомощности: они не смели не то что искать его — даже и расспрашивать. Долгих четыре дня они почти не покидали своих комнат, а значит. Тика волей-неволей все время находилась подле Карамона.
Это было пыткой. Их с неослабной силой тянуло друг к другу. Как же хотелось Тике прижаться к груди Карамона и ощутить его объятие, прикосновение могучего, мускулистого тела…
Она не сомневалась, что и Карамон всем сердцем жаждал того же. Когда их взгляды встречались, в глазах великана светилась такая нежность, что Тика готова была рвануться ему навстречу и раствориться в любви, полнившей его сердце.
Но покуда за Карамона цеплялась эта хилая тень, именуемая его братом, ничего быть не могло. Тика вновь и вновь повторяла про себя слова, что сказал ей
На что он мне нужен, этот другой, грустно подумала Тика. И ощутила, что по щекам все-таки потекли слезы. Она поспешно обернулась, чтобы не увидели Золотая Луна с Речным Ветром. Чего доброго — не так поймут, решат, будто она разревелась со страху. На самом же деле она давно победила в себе страх смерти. Единственное, чего она боялась — это умирать в одиночку…
Куда все-таки запропастились Танис с Карамоном, подумала она, торопливо утирая слезы ладонью. Течение все ближе подносило корабль к черному зеву водоворота. Где Карамон?.. Пойду разыщу его, решила Тика. Танис там или не Танис…
Но тут Полуэльф появился из люка, то ли поддерживая, то ли на себе таща Карамона. Один взгляд на белое лицо великана — и у Тики остановилось сердце. Она хотела окликнуть любимого, но голос ей изменил: получился невнятный, полный ужаса вопль.
Золотая Луна и Речной Ветер, смотревшие на водоворот, мгновенно обернулись. Увидя Таниса, шатавшегося под тяжестью богатыря. Речной Ветер бросился на подмогу. Карамон был похож на пьяного, остекленевшие глаза казались незрячими. Варвар перехватил его как раз в тот момент, когда у Таниса подломились колени.
— Со мной все в порядке, — поймав озабоченный взгляд Речного Ветра, пропыхтел Танис. — Золотая Луна! Карамону нужна твоя помощь!
— Да что с ним такое, Танис?.. — В голосе Тики звучал неприкрытый страх. — Что произошло? А где Рейстлин? Он… — И девушка осеклась. Ибо взгляд Полуэльфа был темен от увиденного и услышанного внизу.
— Рейстлин… Ушел, — ответил он коротко.
— Ушел? Куда?.. — Тика растерянно оглядывалась, наполовину ожидая увидеть тело мага всплывающим в мутно-багровой воде.
— Он солгал нам, — сказал Танис, помогая Речному Ветру укладывать Карамона на бухту каната. Карамон не произносил ни слова. Казалось, он вовсе не замечал ни их, ни того, что их окружало. Незрячие глаза были устремлены в алую глубину… — Помнишь, — продолжал Танис, — как он настаивал на том, чтобы отправиться в Палантас? Ему-де необходимо было научиться пользоваться Оком. Ну так вот — он и безо всякого Палантаса куда как насобачился с ним управляться. Оно-то и помогло ему смыться. Куда? В Палантас, наверное. А впрочем, не все ли равно…
Посмотрев на Карамона, он горестно покачал головой, потом отвернулся и отошел к борту.
Ласковые руки Золотой Луны осторожно коснулись лба Карамона. Жрица называла его по имени — так тихо, что друзья почти не слышали ее голоса за шумом ветра и плеском воды. Карамон, однако, сперва вздрогнул от ее прикосновения, потом затрясся всем телом. Тика припала подле него на колени, отогревая его руки в своих. По-прежнему глядя прямо перед собой, Карамон молча заплакал. Крупные слезы скатывались из широко открытых, невидящих глаз. Золотая Луна и сама была готова заплакать. Она гладила его лоб и звала воителя, как мать зовет потерявшееся дитя.