Драконы весеннего рассвета
Шрифт:
Берем повторил это несколько раз, как молитву. Потом умолк. Друзья сидели неподвижно и молча, и наконец Берем заговорил вновь, но так тихо, что им пришлось нагнуться вплотную к нему. Они начали понимать, что Берем не замечал их и позабыл даже, где все они находились, — память снова вернула его в давно прошедшие времена.
— Я вижу среди развалин нечто прекрасное и удивительное: цоколь разбитой колонны, сплошь усыпанный самоцветами! — В голосе Берема вновь зазвучал благоговейный восторг. — Ни разу в жизни я еще не видал такой красоты! И столько богатства сразу!.. Да как бросить его здесь? Надо взять хоть один камешек… Даже один-единственный камешек способен обогатить нас! Мы переедем жить в город, а у сестры появятся женихи! Я поспешно падаю на колени и вытаскиваю из ножен нож… Я уже присмотрел камень, который ну просто невозможно не взять: великолепный зеленый самоцвет, ярко сверкающий на солнце! Он прекраснее всего,
Берем тряхнул головой, лицо потемнело от гнева — того, давнишнего гнева.
— Я не обращаю на нее внимания и продолжаю раскачивать камень, хотя и меня пробирает некий холодок. «Если он и принадлежал когда-то Богам, они давным-давно его бросили! — говорю я сестре. — Так же, как они бросили и нас!» Она не слушает…
Глаза Берема яростно вспыхнули, в них появился пугающий блеск. Голос его звучал словно бы откуда-то издалека:
— Она пытается оттащить меня прочь. Ее ногти царапают мне руку. «Остановись, Берем! — приказывает она мне. МНЕ, СВОЕМУ СТАРШЕМУ БРАТУ! — Не смей осквернять принадлежащее Богам! Я не дам тебе!..» Да как ей не стыдно так говорить со мной? Я ведь и делаю-то это больше ради нее! Ради нашей семьи!.. И зачем только она взялась мне перечить! Она же знает, чем иногда кончается дело, если меня как следует взбесить. Словно бы какая-то жила лопается у меня в голове. Я теряю способность думать и ничего не вижу перед собой. «Отвяжись!..» — кричу я что есть мочи, но она опять хватает мою руку с ножом. Лезвие царапает самоцвет… Теперь глаза Берема пылали настоящим безумием. Карамон на всякий случай потянулся к кинжалу: Берем сжал кулаки, голос его срывался, словно в истерике.
— Я отпихиваю ее… В общем, даже и не особенно сильно… Я совсем не хотел так уж крепко толкать ее, но она падает! Я хочу подхватить ее… Но не могу. Я двигаюсь так медленно… Слишком медленно… Она падает… Ее голова ударяется о колонну… Острый обломок камня… Вот здесь… — Рука Берема коснулась виска. — Кровь заливает ее лицо, течет по камням… Они не блестят больше… И ее глаза — они тоже тускнеют… Они смотрят прямо на меня, но не видят… Ничего не видят… А потом… Потом…
Судорога прошла по его телу.
— Это страшное зрелище. Оно по сию пору снится мне всякий раз, когда я закрываю глаза. Это как Катаклизм… Только во время Катаклизма все рушилось, а тут — созидалось, но каким нечистым и жутким было это творение! Как страшно!.. Земля расступается, и прямо у меня на глазах из нее восстают чудовищные колонны. Из подземного мрака воздвигается храм! В нем нет красоты — от него веет ужасом. И вот я вижу, как обретает живую плоть сама Тьма. У Тьмы пять голов на длинных, извивающихся шеях. Они обращаются ко мне, и в их голосах — холод могилы. «Давным-давно была я изгнана из этого мира, — говорит она мне, — и лишь сила, принадлежащая этому миру, могла впустить меня вновь. Та самоцветная колонна была своего рода дверью — запертой дверью моего узилища. Ты освободил меня, смертный, и за это я подарю тебе то, чего ты возжелал. Зеленый камень — отныне он твой!» Раздается ужасный, насмешливый хохот… Жестокая боль пронзает мне грудь, и я вижу, что зеленый камень врос в мою плоть. В ужасе от явленного мне Зла и от сознания собственного своего преступления я могу только беспомощно смотреть, как темная тень становится все четче и четче. Это драконица!.. Пятиглавая драконица, памятная мне по самым страшным сказкам нашего детства… И тут до меня доходит, что, если она в самом деле вырвется в наш мир, все мы обречены. Наконец-то я начинаю как следует понимать, что натворил. Передо мной — сама Владычица Тьмы, о которой рассказывают жрецы. Изгнанная когда-то великим Хумой, она не оставляла мысли о возвращении. И вот — из-за моей глупости! — она снова будет ходить по земле! Одна из громадных голов тянется ко мне, и я знаю, что вот-вот умру — разве оставит она в живых свидетеля своего возвращения! Все ближе лязгают громадные зубы, но я не двигаюсь с места. Я не могу пошевелиться. Да и не все ли равно?.. И вдруг, совершенно неожиданно, меня заслоняет сестра! Неужели она жива?.. Я протягиваю к ней руку… И рука моя проходит сквозь пустоту. «Джесла!..» — выкрикиваю я ее имя. «Беги, Берем! — кричит она в ответ. — Беги! Она не может миновать меня — пока еще не может! Беги, братик!..» Какой-то миг я еще стою неподвижно… Как может моя сестра остановить Владычицу Тьмы?.. Но вот все пять голов в ярости отшатываются. Их яростные крики рвут воздух. Они в самом деле не могут миновать Джеслу. Я вижу, как силуэт Владычицы начинает меркнуть и расплываться. Она еще здесь, но это не более чем тень. Тень
Берем умолк. По лицу его струился пот, как если бы он в самом деле бежал несколько дней подряд.
Никто из спутников не произнес ни слова. Казалось, страшная повесть обратила их в камни вроде тех, что окружали черное озеро.
Но наконец Берем судорожно вздохнул. Безумие ушло из его взгляда. Он снова увидел друзей.
— Потом в моей жизни был долгий промежуток, о котором я не помню совсем ничего, — сказал он. — Когда я пришел в себя, то увидел, что постарел — я стал таким, каким вы меня сейчас видите. Сначала я пытался убедить себя, что случившееся было всего лишь кошмарным сном. Но зеленый камень все так же жег мою плоть, напоминая, что все было на самом деле. Я не знал, где нахожусь, хотя, наверное, исходил в своих странствиях весь Кринн. Как хотелось мне вернуться в Нераку!.. Но как раз туда-то мне путь был заказан. У меня не хватало мужества… И я странствовал еще много лет, не зная отдыха и покоя, и умирая только затем, чтобы снова ожить. И всюду, куда бы я ни пришел, рассказывали о том, как распространяется в мире зло, и я знал, что происходит это по моей вине. А потом появились драконы и дракониды. Я один знал, что это значило. Я один знал, что Владычица достигла вершины могущества и собралась завоевать мир. Ей теперь не хватает только одного — меня. Зачем я ей?.. Не возьмусь точно сказать. Только мне все время кажется, будто я силюсь затворить дверь, которую кто-то другой стремится открыть… И я устал. Как я устал… — Голос его дрогнул. Он уронил голову на руки: — Скорее бы все это кончилось…
Спутники еще долго молчали, пытаясь постичь услышанное. Больше всего история Вечного Человека напоминала страшную сказку, услышанную в ночи.
— Что же ты должен сделать, чтобы захлопнуть эту дверь? — спросил наконец Танис.
— Не знаю, — глухо ответил Берем. — Знаю только, что меня все время тянет в Нераку… Притом что это единственное место на Кринне, куда я не смею пойти! Потому-то… Потому-то я от вас и сбежал…
— И все-таки наш путь лежит именно туда, — негромко, но твердо проговорил Танис. — Ты пойдешь туда с нами. Мы не оставим тебя. Ты будешь не один.
Берем содрогнулся и, всхлипывая, отрицательно замотал головой… Но потом замер — и поднял глаза. Его лицо горело.
— Да! — почти прокричал он. — Все равно я больше не выдержу! Вы пойдете со мной… Вы защитите меня…
— По крайней мере, постараемся, — проворчал Танис, видя, как безмолвно закатил глаза Карамон. — Ладно, давайте поищем, как выбраться отсюда…
— Я уже нашел путь, — вздохнул Берем. — Я был почти снаружи, когда услышал, как вскрикнул гном. Сюда… — И он указал на узкий лаз между скалами.
Карамон со вздохом повел изодранными плечами, но делать нечего — один за другим путешественники стали втискиваться в расселину.
Танис уходил последним. Обернувшись, в последний раз оглядел он безжизненную долину… Над ней быстро сгущалась ночная тьма — бирюзовое небо налилось закатным пурпуром. Скальный круг посередине окутывала непроницаемая мгла. Черного озера, где исчез Фисбен, не было видно.
Ему еще предстояло привыкать к мысли о том, что Флинта с ними нет. И больше не будет. В сердце зияла болезненная пустота. Казалось, вот-вот раздастся голос старого гнома, ворчливо жалующегося на бесчисленные болячки или о чем-нибудь спорящего с кендером…
Несколько невыносимо долгих мгновений Полуэльф боролся с собой, словно пытаясь удержать тень друга… А потом молча отпустил его. Повернувшись, он скрылся в узкой расселине, чтобы более уже никогда не увидеть Обители Богов.
…Тропа вывела друзей к небольшой пещерке. Там они и устроились на ночь, тесно прижавшись друг к дружке в поисках тепла. Разжигать костер совсем рядом с Неракой — средоточием вражеской мощи — было слишком опасно. Некоторое время все они молчали, потом заговорили о Флинте, прощаясь с ним и отпуская его, как это уже сделал Танис. Рассказ следовал за рассказом, и поминки получились что надо — такую уж славную и полную приключений жизнь прожил Флинт Огненный Горн.
Спутники дружно хохотали, когда Карамон припомнил ту несчастную вылазку на рыбалку: он еще опрокинул лодку, пытаясь поймать голыми руками рыбешку, и вывернул гнома в воду. Танис рассказал о самой первой встрече Флинта и Тассельхофа: гном, отменный ювелир, сделал браслет и пытался продать его на ярмарке, а случившийся поблизости Тас его слямзил — конечно же, «совершенно случайно». Тика поведала о замечательных игрушках, которыми он забавлял ее в детстве. Когда же исчез неизвестно куда Тикин отец, великодушный гном пригласил девочку-подростка пожить у него, и она оставалась в его доме, пока Отик не предоставил ей жилье и работу…