Драконья кровь
Шрифт:
Люди хлопали в ладони, а Черный, утирая мокрую физиономию, поднялся с колен. Ему страшно было смотреть на руку, которая, видно, горела, как в огне. Дракон улыбался.
«И я тебе верю».
Потом меня колотило как в ознобе, и не помню совершенно, как оба они оказались рядом со мной. Народ на площади славил всех, подкидывались вверх шляпы, и Черный, благосклонно улыбаясь, кивал всем головой. На скорую руку Алкиносту приводили в порядок ноготь.
– Принесите-ка нам вина перед казнью, – распорядился Алкиност. – Все мы немного устали, а сладкое вино как раз поможет нам немного поднять настроение.
Мы и подняли настроение, пока шли последние приготовления.
Тем временем привели приговоренных. Людоед все так же ухмылялся, людоедка пугливо озиралась, но все же огрызалась на публику, плевалась и шипела, словно дикая кошка. Обоих их цепями прикрутили к столбу, и Палачи ловко обложили их хворостом.
– Эй, господин Монк! – весело крикнул Алкиност. В отличие от меня он не ограничился одним глотком и сейчас пребывал в веселом расположении духа. – Помнишь, я обещал тебе, что ты сполна почувствуешь весь ужас казни? Я сдержу свое слово!
Один из травников поклонился и прыснул на помост. В его руках ничего не было – по меньшей мере, я так думал. Однако, что-то он положил в сухой хворост прямо под ноги людоеда.
Людоед расхохотался. Он выкрикнул своим неловким ртом какую-то очередную похабщину, но мы не поняли её смысла. Тень сожаления мелькнула на его страшном лице, когда над его столбом подвесили аквариум с его чудовищами, но он гордо отвернулся от них, стараясь не выказывать своего разочарования и боли. Зато потом..!
Мне пришлось хлебнуть как следует из своей кружки, когда палач поднес пылающий факел к хворосту, и веселое пламя облизнуло ноги казнимых.
Людоед веселился. Может, ему и в самом деле не было больно? Он хохотал и плевался, целясь в палачей шевелящих хворост кочергами, в недовольную публику.
– Что, взяли? – рычал он, дергаясь в своих цепях как безумный. – Взяли?
Внезапно под его ногами что-то ярко вспыхнуло, словно зажженная спичка. Но эта яркая вспышка не угасла, как обычно это происходит со спичками. Она перекинулась на хворост, окрашивая все пламя в этот нестерпимо-яркий цвет, и людоед осекся. Почему-то ему больше не было смешно, он закрутился, задергался, как угорь на сковороде – сравнение как нельзя кстати, – и завопил так, что, казалось, небеса вздрогнули. Я отвернулся, чтобы хотя бы не видеть его перекошенного лица за дрожащим струящимся воздухом, сплетающимся с языками необычного пламени. Визг людоедки потонул в этом могучем рыке.
– Уйдем отсюда, – предложил Дракон. – Это развлечение для черни. Я достаточно удовлетворен местью.
– Что это было? – спросил я. – Что так ярко горит?
– Моя чешуя.
Потом мы снова напились в покоях государя.
Все произошедшее сегодня не очень благотворно сказывалось на моих нервах, зато Черный быстро отошел и перестал походить на натянутую струну. Небрежно развалившись на диванчике, он рассматривал одним глазом красное темное вино сквозь стекло бокала, и мотал ногой.
– Скажи мне честно, – произнес вдруг Дракон, – ты мог применить свою таинственную защиту, когда я царапал тебе руку?
Черного этот вопрос не смутил. Он все так же беззаботно рассматривал вино, и на лице его не было и тени напряжения.
– Нет, – ответил он. – Я вовсе убрал её.
– Как же ты так уверенно положил свою руку под мой коготь? – в глазах Дракона прыгали смешливые искры. Глядя на него, я понял, что его с самого начала все это просто забавляло – и то, что Черный подумал, будто его примут за людоеда, и то, как он пытался, изо всех сил пытался доказать Алкиносту Натх, что он полностью в его власти… Дракону этого было не нужно. Глядя, как смеются его глаза, я понял, что Дракон с самого начала верил ему. А все эти испытания – так они происходили исключительно в голове Черного. Может, он сам проверял себя на прочность, хотел лишний раз убедиться, не свернет ли он с выбранного пути?
– Я доверяю тебе, государь, – важно ответил Черный. Дракон расхохотался:
– Да уж! Ну, не обижайся, Зед. Я ценю твое доверие, и рад, что ты не сомневаешься во мне. На самом деле, я так же доверяю тебе, может, даже больше. Я хочу рассказать тебе одну вещь… не хочу сказать, что ты человек невежественный, но ты не знаешь этого. Кстати, скажи мне честно – ты действительно явился оттуда же, откуда прибыл и господин ныне покойный Монк?
– Откуда бы не пришел этот красавец, – развязно ответил Черный, – мы с ним не земляки. По меньшей мере, у меня на родине о таких, как он, я даже и не слышал. Я и в самом деле пришел издалека, но, думаю, мы с ним шли разными путями.
– Тем лучше, – утвердительно кивнул головой Алкиност. – Значит, мой рассказ и в самом деле будет для тебя нов. Я хочу рассказать тебе то, из чего ты поймешь, что мое доверие к тебе куда больше, чем ты думаешь. Я подарил тебе сегодня свою кровь – не думаю, что для тебя это до сих пор просто красивый ритуал, не так ли? Кровь Дракона меняет человека; это происходит не сразу, и со всяким по-своему, но одно качество становится присуще любому из тех, кого Драконы назвали своими детьми: человек этот становится сильнее любого смертного, и иногда настолько, что его невозможно победить. Со временем он может стать Драконом.
– Что?! – Воскликнул Черный, подскакивая. – Вот спасибо! Значит, через пару лет у меня отрастет хвост, порежутся крылышки… Почему ты не предупредил меня?! А вдруг я не захочу быть Драконом?
Алкиност смотрел на него, хитро прищурившись.
– Не захочешь жить долго, дольше, чем обычные люди? Не захочешь научиться летать? Ты уже не будешь человеком, ты станешь Драконом полностью, ты будешь думать, как Дракон.
– Сомнительное удовольствие!
– Я так и думал, – протянул Алкиност, слегка разочаровавшись, по-моему. – Значит, тебе суждено стать просто великим воином. Драконами люди становятся редко. Пожалуй, в этой эпохе им станет Яцео Ван Суу, принц Хегунаты Лекх. Двое – это слишком много для одной тысячи лет… Но не важно! Суть в том, что я не имею права давать свою кровь кому попало. Если я дам её убийце, в его крови разгорится такой кровожадный пламень, что удержать его не будет никакой возможности. Если её возьмет человек нечестный, то он сможет натворить неописуемых бед при помощи жуткого ума, проснувшегося в нем. Кровь обостряет в человеке главное, его сущность. Если б ты был людоед, ты бы тут же, после церемонии кинулся в толпу и, будь на тебе твоя неведомая защита, ты бы убил всех. Так что я доверял тебе больше, чем ты мне.
– Ты так рисковал! – поразился Черный. – Соглашусь, что рука – не такая уж большая цена за площадь, полную народа.
Дракон снова усмехнулся.
– Ты ошибаешься, – произнес он. – Я не рисковал ничем. Почему люди так рассеянны? Вы всегда забываете, что я – не человек, и что я все-таки немного зверь. А значит, у меня кое-что могло остаться от животного… Например, чутье. Те запахи, которые кажутся тебе едва уловимыми, для меня смердят почти невыносимо. Думаешь, я бы не учуял, если б ты ел людей? И эти маленькие людоедики – я не вижу в них никакого отличия от людей, уж извини. Для меня люди все на одно лицо, как для тебя, скажем, кролики или кошки. Я различаю их лишь по запаху.