Драконья примула
Шрифт:
«Почему Изабель ушла одна? Почему не взяла артефакты Тэнгу – бабушка потом всё проверила – и даже оставила ожерелье? А вдруг оно помогло бы ей там, на Одиноком холме? И почему я повела себя, как ребенок? Почему не подняла крик, не разбудила всех в доме, как только поняла, что задумала Изабель?»
Прим глубоко вздохнула. Какой смысл ворошить прошлое, если ничего уже не изменишь! Но почему же так больно даже слышать об Изабель, а не то, что держать в руках её вещи?
«Я не виновата, – в сотый раз думала Прим. – Невозможно остановить человека, который принял твердое решение. И всё же…»
Чувство вины перед Изабель не отпускало её, несмотря на прошедшее время. Прим казалось, что это навсегда.
Глава 4
Солнечные лучи, пробившись сквозь плотную пелену облаков, освещали маленькую рабочую комнату. Прим сидела у окна, в окружении отрезов шёлка всевозможных расцветок, и мотков ниток в корзинках, аккуратно расставленных вокруг стола. Девушка, чуть нахмурившись, рассматривала свою вышивку.
Как часто случалось, придуманная ей картина была гораздо лучше исполнения. Нити при дневном свете казались бледными. Да и зоркий глаз Прим заметил несколько неровных стежков.
«Что ж… Не переделывать же из-за них всю вышивку», – вздохнув, Прим заправила в пяльцы ткань, и склонилась над корзинкой, выбирая нити для следующего стежка. Её руки ловко и быстро вышили полураспустившийся бутон розы, несмотря на то, что мысли Прим витали далеко от работы. Неудивительно, что спустя полчаса, закрепив иголку с ниткой, девушка поднялась из-за стола.
В доме царила тишина. Леди Инесса не вышла из своей комнаты, передав через горничную, чтобы её не беспокоили. Кухня и подсобные помещения находились в задней части дома, поэтому Прим не слышала даже голосов прислуги. Казалось, во всём мире она осталась одна.
«Странно… Почти весь этот долгий год после того, как Темзен уехала в столицу, я провела одна. Бабушка часто болела, из-за траура нас никто не навещал. Пора бы и привыкнуть. Почему же сейчас мне так тоскливо?»
Прим понимала, что её жизнь, протекавшая в четырех стенах, неестественна для юной девушки. Иногда она напоминала себе полевой цветок, перенесенный по чужой прихоти в теплицу, который, несмотря на заботу, вянет без солнечного света и ласкового ветерка. Даже холодный дождь благоприятнее, чем прозябание в закрытом помещении – без малейшей опасности, но и без радости, без возможности проявить свои силы. Не считать же занятием бесконечную вышивку, ответы на письма и проверку счетов.
В глубине души Прим чувствовала, что она создана для большего. Словно птице, запертой в клетке, ей хотелось расправить крылья и взмыть высоко-высоко, в самое небо. Даже если этот полёт обойдется ей слишком дорого…
В комнату, постучав, заглянула горничная Элис и сказала, что обед готов. При мысли о том, что придется снова в одиночестве сидеть за большим столом, у Прим сжалось сердце. Уж лучше она пообедает в своей комнате, без внимательных, полных скрытого сочувствия взглядов слуг и дворецкого.
Отдав распоряжение накрыть стол в соседней комнате, Прим вдруг подумала о Темзен. Ей стало интересно, чем занята сейчас кузина. Готовится к выходу из дома? Или, зевая, ждет, пока горничная поможет ей одеться? Получила ли Темзен письмо бабушки? Может, она, не скрывая недовольства, собирает вещи?
Достав из ящика стола зеркальце, Прим прошептала имя кузины. Она не слишком надеялась на успех, после того, как отчаянно пыталась связаться с Изабель. Возможно, после гибели леди Тэнгу её зеркало тоже утратило силу.
Но полированная поверхность вдруг засветилась. Перед удивленной девушкой появился зал, освещенный множеством свечей. Потолок, украшенный барельефами, поддерживали массивные колонны. Узкая ковровая дорожка вела к возвышению, на котором находилось кресло с высокой спинкой под балдахином. Прим даже почувствовала разочарование: ей казалось, что трон консорта обязан выглядеть роскошнее.
Только несколько месяцев спустя Прим узнала, что видела в зеркале вовсе не Тронный зал. Предыдущий консорт, Гидеон, погиб. А его наследник ещё не стал правителем Тэнгурина и, согласно этикету, не мог занимать трон, приказав выделить для официальных приемов другое помещение.
Прим повернула зеркальце. Картинка сдвинулась, показав толпу придворных, рассредоточившихся по залу. Слышались шутки и смех, голоса сливались в один ровный гул. Большинство придворных дам показались Прим красавицами, несмотря на бледную кожу и равнодушные, скучающие взгляды. Словно они находились не во дворце, а в убогом домишке. Их наряды, сшитые по последней моде, усыпанные драгоценными камнями, с широкими пышными юбками, так, что в дверь приходилось проходить боком, выглядели тяжелыми и неудобными. Прим задумалась, как же знатные леди танцуют, да и просто передвигаются, не сгибаясь под тяжестью платьев.
Прим жадно всматривалась в толпу, надеясь увидеть сестру. Но женщины казались похожими друг на друга, словно куклы в дорогой лавке. Почти каждую сопровождал мужчина, чаще всего средних лет. Скорее всего, муж или отец. Но Прим почти не обратила на них внимания – она не знала ни одного мужчины при дворе.
«Даже наследника консорта, – невесело усмехнулась Прим.– Темзен несколько раз обещала прислать его портрет, но так и не сделала этого. Но его точно здесь нет, иначе бы придворные не вели себя так непринужденно».
Внезапно сзади, из-за спин придворных, послышался хриплый голос: «Красный карлик заставляет себя ждать!» Прим, внимательно смотревшая в зеркало, заметила, как вздрогнула красивая светловолосая дама и поспешила отойти в сторону. За ней последовали и другие мужчины и женщины, в результате вокруг говорившего образовалась пустота. В наступившей тишине до Прим донеслись обрывки слов:
– Какая наглость…
– Настоящее безумие…
–Эрих, как всегда, пьян… Но это не дает ему права…