Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
— А где это место, в которое мы направляемся?
— Там. — Хамза указал наверх.
Влад поднял голову. Дорога, извиваясь, уходила ввысь и терялась среди горных хребтов.
— Ак-Дагари. Это самая высокая точка в этой части Анатолии. Мы будем на месте завтра вечером.
— И там найдем твоих птиц?
— Если Аллах будет милостив, то именно так и случится. Там, наверху, живут люди. Это очень странное племя, говорящее на варварском языке. Они пришли с дальнего севера, их страна называется Нидерландией. Как я понимаю, это слово обозначает какую-то глухую дыру.
Он рассмеялся, но Влад не поддержал его, и Хамза продолжил:
— Эти чужеземцы обладают редким умением ставить ловушки на ястребов. Они оказались так далеко от своих родных мест по воле султана. Мурад, великий светоч мира, обратил внимание на их способности и вознаградил куда щедрее, чем любой христианский монарх. Им было обещано, что если они сумеют поймать за лето три птицы, то получат щедрое вознаграждение. — Хамза вздохнул. — Чужаки поднялись на гору только весной, когда растаял первый снег, так что, может, еще никого и не поймали. Но мы все равно найдем для себя развлечение, верно? — Он указал на повозку, в которой везли соколов.
Влад не ответил, лишь опустил глаза. Хамза смотрел на него и спрашивал сам себя, подозревает ли что-нибудь его бывший ученик, потом пожал плечами. Это не имело никакого значения. Вся наука, необходимая соколу, состоит в том, чтобы он умел летать и возвращаться на руку к хозяину. Конечно, перед тем как вернуться, этот охотник должен убить свою жертву.
Птиц на вершине Ак-Дагари, конечно, не оказалось. Гостей встретили только три неуклюжих бородатых пастуха, от которых пахло так же невыносимо, как и от их коз. Хамза не говорил на их языке, а они не знали турецкого, на жесты приезжего отвечали взмахами рук и грубыми выкриками.
— Трудно сказать с уверенностью. — Хамза покачал головой. — Но мне кажется, они говорят, будто обнаружили птиц, но пока еще ни одной не поймали.
— А как эти люди приманивают их?
Хамза обернулся. Он был рад услышать от Влада что угодно, хотя бы этот вопрос.
— Мы поедем с ними и посмотрим на это довольно нудное занятие. Три ястреба за лето, помнишь? По-моему, хитрость состоит в том, что они привязывают к шесту птичку, которая и служит приманкой. Бедняжку держат на длинной привязи, так что она летает и машет крыльями. Ястреб видит это, атакует. Они же наблюдают из засады, бросают шест и накидывают на хищную птицу сеть.
Он положил руку Владу на плечо, обнял его. Юноша напрягся, но потом осознал, что впервые за долгое время прикосновение другого человека не было ударом.
Слуги разгрузили повозки и быстро соорудили небольшой шатер, пол в котором полностью застелили ковром, по бокам развесили роскошные шелковые драпировки, на двух диванах разложили меха и шкуры. Другой шатер, побольше, они раскинули для себя.
Хамза провел Влада мимо двух уже разгруженных повозок к третьей, пока не тронутой, и начал осторожно развязывать ремни, которыми был закреплен навес. Несмотря на его аккуратность, крики, которые утихли, когда лошадей распрягли, послышались снова.
Турок вздохнул и стал разматывать ремни без всякой заботы, шумно и быстро.
— С птенцами сокола, которых забирают из гнезда слишком рано, всегда много проблем, — сказал он. — Они пищат, зовут мать. Ястребы куда лучше. Они редко шумят и, конечно, с детства знают, как надо настигать и убивать добычу.
Он поднял тент, пригласил Влада заглянуть внутрь, и тот забрался в повозку. Бывший учитель последовал за ним и опустил за собой полог. Здесь было совершенно темно, пока Хамза не раскрыл фонарь и не зажег его.
Блеклый свет позволил людям увидеть источник шумных выкриков. Два соколенка сидели на насесте, их головки, закрытые колпачками, вертелись из стороны в сторону. Они отчаянно пытались понять, кто потревожил их и откуда исходит опасность. Один из них начал хлопать крыльями, натянул путы, перевернулся вниз головой и повис, широко раскинув крылья.
— Чик-чик, мой жемчужный, мой драгоценный. Тихо! Успокойся! — Хамза прищелкнул языком и надел перчатку.
Вид этой вещицы, на которой золотом по гладкой, блестящей коже были вышиты стихотворные строки, подействовал на Влада. Его мозг словно встряхнулся. Он сбился с привычного ритма. Мысли неслись в нем, то ускоряясь, то замедляясь и даже теряясь. Это началось в тот момент, когда заложник увидел, как посадили на кол его несчастного соотечественника, и привело к полному ступору. Теперь же перемена никак не отразилась на лице парня, но он почувствовал сильный озноб.
— Ты носишь эту перчатку? — спросил Влад и вдруг впервые за долгое время осознал со всей ясностью, что это сказал он сам, а не кто-то еще.
Хамза обернулся, услышав, как переменился голос юноши.
Даже при тусклом свете фонаря он увидел, что Влад смотрит на него, а не куда-то в сторону, как было прежде, улыбнулся и ответил:
— Всегда ношу. Если в моем доме начнется пожар, то я схвачу именно ее, а потом уже убегу. — Хамза начал развязывать путы на ногах птицы, все еще бьющей крыльями, время от времени пощелкивая языком. — Вот этого зовут Эрол, что означает «сильный» или «мужественный». Имя красивое, оно получено, но еще не подтверждено, да, мой красавец?
Он снял птицу с насеста и попробовал усадить ее себе на руку. Соколенок сопротивлялся, но уселся, как только Хамза достал из мешочка кусочек сырого мяса.
Турок показал Владу на еще одну перчатку, которая лежала в стороне, и тот надел ее.
— А вот эта девочка для тебя. Она, конечно, никогда не станет Сайезад, той писаной красавицей, которую Мехмет проиграл тебе в джерид и не удосужился прислать, но тоже сможет послужить султану. — Хамза улыбнулся. — Ее зовут Ахтар. Это значит…
Птица, сидящая на его руке, снова разволновалась и начала хлопать крыльями.
— Тихо, успокойся.
— Это означает «звезда», — произнес Влад, закончив фразу.
Он снял путы с соколихи и снова прошептал это слово, но только на другом языке, как часто делал в камере:
— Илона.
Соколы уже прошли небольшую тренировку, умели сидеть на руке хозяина и брали у него мясо. Два следующих дня Влад и Хамза провели в повозке. Они кормили птиц и разговаривали с ними, а на третий день вынесли их на прогулку. При этом колпачки по-прежнему закрывали головки соколят, дабы избежать неожиданностей. Еще через два дня, когда уже стемнело, люди сняли колпачки на некоторое время, так же поступали и в последующие вечера. Потом они выбрались за пределы лагеря, прошли вдоль протоки, образовавшейся после таяния снегов.