Драмы и комедии
Шрифт:
К у з ь м а. Так-то оно так… Но заведи-ка музыку, сынок.
Звучит «Майн либер Августин».
Вот и хорошо. Передали ультиматум, возвращаются. И город спасается, и мирные жители.
Выстрелы.
Что такое?! Они стреляют в парламентеров?! Поймать их и расстрелять надо! Звери! Эй! Стойте!
М и х а и л. Поддержим их огнем. (По
Грохот орудий, стрекот пулеметов. Мария и Кузьма стреляют. В и к т о р убегает и возвращается с К р о ш к о й на спине. Крошка держит окровавленный белый флаг.
К р о ш к а. Ну что стрелять было, что стрелять? Добра ведь им желали! Вот думал я, что бессмертен… Миша-джан, если поедешь к матери в Тбилиси, найди мою семью, расскажи им, как я погиб. Вот я на прощанье выругаюсь как следует. (Поднял руку.) Ах ты, мать вашу… (Упал.)
К р о ш к у выносят. П е р в ы й с о л д а т вводит т р о и х пленных н е м ц е в.
П е р в ы й с о л д а т. Становитесь к стенке.
Двое встали у стены, третий сразу же отвернулся лицом к стене.
К у з ь м а (третьему). А ну, повернись!
П е р в ы й с о л д а т. Да что он по-нашему поймет. (Михаилу.) Переведите, товарищ майор.
К у з ь м а. Нет, я чувствую, ему перевод не нужен. Он знает русский язык. А ну, повернись, смотри в глаза! Повернись, если ты мужик, а не тряпка.
Е р м о л а й (поворачивается). Прости, отец! (Падает на колени.)
Кузьма дает по нему автоматную очередь.
Ермолай упал, потом пытается подняться и падает опять…
Кузьма роняет автомат, падает, ползет к Ермолаю.
К у з ь м а. Помогите! Помогите! Спасите!
М а р и я уводит оставшихся п л е н н ы х.
Помогите, он живой!
В и к т о р. Все. Он мертвый. Что ты наделал? А вдруг он не виноват?..
К у з ь м а. Не виноват? Но почему он мне в глаза не смотрел? Почему падал на колени, просил прощения? Вот твоя пайка… (Достает сухарь и бросает в Ермолая.) Чужие сухари ел! Не дождался своего! Что ты отца заставил сделать?!
М и х а и л. Зачем вы это сделали? Его надо было судить. Его все равно бы к стенке поставили.
К
Слышна стрельба.
М и х а и л. Помогите ему огнем!
В и к т о р. Отец!!! (Выбегает.)
Затемнение.
Звучит музыка — Вагнер, «Гибель богов».
Трассирующие пули пишут на небе: «1945 год. Май».
Разрушенный город. Пробегают с о л д а т ы, обнимаются, салютуют из ружей, смеются, плачут.
М и х а и л вносит две связки книг, садится на скамейку, читает. Входит М а р и я, она в нарядном платье, катит коляску с куклами. Мария нарочно спотыкается о связку книг. Книги падают. Михаил поднимает их. Мария снова проходит мимо и опять рассыпает книги.
М и х а и л (не глядя). Да что же это такое! Смотреть надо.
М а р и я. Герр официр извинит меня, но что вы читаете? Библия Лютера? После потопа читать Библию? Это смешно!
М и х а и л. Фрейлейн, идите, идите…
М а р и я. Посмотрите лучше, как хорошо кругом, вдали виднеется лес, может, прогуляемся? А? (Садится на краешек скамьи.)
М и х а и л. Я занят, вы не видите? (Резко встает, видит Марию.) Маша?
М а р и я. Читай, читай больше свои книги. Опять Библия?
М и х а и л. Валялись на мостовой. Знаешь, как странно получилось — это вроде мои Библии. Мне так кажется. Скажи, а ты что такая нарядная? Невестой выглядишь…
М а р и я. Я всю войну это платье в вещмешке проносила. Так легко в нем, прямо порхаю.
М и х а и л. А куклы?
М а р и я Да я их из огня вытащила, они уже тлели. У меня же будет много детей, двенадцать человек. Я всю войну об этом мечтала.
М и х а и л. Это что — двенадцать апостолов?
М а р и я. Тебе все Библия покоя не дает. Ведь в году двенадцать месяцев. Я каждому дам имя месяца. Двенадцать детей для меня будут всем — холодом, теплом, снегом, дождем, солнцем, цветами… А я буду им мать — природа. И строгая и ласковая.
М и х а и л. Ты в детстве с кем-нибудь играла в жениха и невесту?
М а р и я. Играла, с девочками. Была то женихом, то невестой. А ты что, хочешь поиграть со мной? Для этого мы уже стары… Нам уже пора в бабку-дедку играть. Дедушка, на внучат. (Толкает к Михаилу коляску.)