Драмы и комедии
Шрифт:
О л я. Андрюшин подарок.
М а р и я И п п о л и т о в н а (ласково улыбнулась Оле). Помоги мне собрать на стол.
К л а в д и я. Выпьем чайку, а потом у меня еще одно дело. Иностранные женщины приехали. После спектакля в театре будет дан ужин, а я должна быть хозяйкой за столом.
А н д р е й. Значит, вы сразу после чая уйдете? А мне очень хотелось бы с вами поговорить, Клавдия Иосифовна.
К л а в д и я. О чем, Андрюша?
А н д р е й. Вы, наверное, догадываетесь. А то, знаете, кончится отпуск,
К л а в д и я (уходя от разговора). А вот и чай.
Входит В а л е р и й.
В а л е р и й. Чай? Я здесь! (Садится к столу.)
И в а с ю т а. Странно получилось… Соседа по самолету укачивало, и он спасался: всю дорогу пел, что-то рассказывал. Я, из сострадания, только слушал. Меня и укачало. Мне бы чаю покрепче.
В а л е р и й. Вот интересно. Все почему-то едят ветчину без сала. Если собрать обрезки со всех столов города, можно выручить большие денежки!
К л а в д и я. Помолчи, Валерий…
И в а с ю т а. Андрей, вы хорошо помните отца?
А н д р е й. Такое впечатление, будто он прилетал и улетал, а мы только и делали, что встречали его и провожали.
К л а в д и я. Судьба военного летчика.
В а л е р и й. Один поэт, какой-то молоденький, местный, забыл фамилию, на днях взобрался на скамейку в парке культуры и давай шпарить стихи. Подошли мы с приятелем да ка-ак заломили поэтику ручонки… А чудаки в отделении милиции тут же отпустили. Смешно!
К л а в д и я. Тороплюсь… Как бы иностранные женщины не оказались за столом без хозяйки! Кстати, Сергей Матвеевич, на этой встрече будет редактор нашей краевой газеты. Я могла бы переговорить с ним. Мне кажется, следовало бы поднять имя Василия Качурина в печати. Мы могли бы написать с вами вместе. Литературно обработали бы кое-что из того, что расскажет Мария Ипполитовна. А я поделилась бы воспоминаниями о моем муже и отце моей дочери.
М а р и я И п п о л и т о в н а. Клавдия, о ком ты говоришь?..
К л а в д и я (значительно). Простите, Мария Ипполитовна, нему открыла первому… Оленька, Ольга, твой отец — легендарный герой войны, Василий Качурин.
О л я. Мама?!
В а л е р и й. Хо-хо!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Ай-яй-яй!
К л а в д и я. Ваш приезд, Сергей Матвеевич, откровенная минута… воспоминания…
И в а с ю т а (встает из-за стола). Разрешите мне… я должен, понимаете ли, часам к десяти… в общем, я вернусь через час-полтора, если можно?
К л а в д и я. Сергей Матвеевич, вы стали невольным свидетелем наших интимных дел…
И в а с ю т а. Извините… Через час-полтора… (Уходит.)
В а л е р и й. Сенсация мирового масштаба!
К л а в д и я. Валерий!
В а л е р и й (уходя). Андрюша, я счастлив, братишка!
О л я.
К л а в д и я. Как ты можешь?.. Матери! В такую минуту. Я ухожу, Ольга, не жди меня, я вернусь поздно. (Уходит.)
О л я, в слезах, убегает.
А н д р е й. Баба Маша?! Неужели это правда?..
М а р и я И п п о л и т о в н а. Чудовищная выдумка…
А н д р е й. Черт возьми, как же быть?!
М а р и я И п п о л и т о в н а. Самое время, дружочек, сделать что-либо доброе Клавдии Иосифовне! Вспомни Толстого.
А н д р е й. Чингисхана, бабушка! Чингисхана!
Гаснет сеет. Затем мы видим К л а в д и ю. Она у телефона. В ее повадке ощущаются новые черты; она как бы угнетена бременем славы, полна сознания своей правоты и, пожалуй, сама успела поверить в собственную ложь…
К л а в д и я. Три дня, Иванушка… три дня глубокой печали… Воспоминания… Как подземные воды точат душу. (Громче.) Душу точат. Ах, как отринуть?.. Жизнь, только жизнь все поставит на место. Я чувствую небывалую ответственность. Будто он, Василий, приказывает: то, что в мирной жизни не успел свершить я сам, сделай ты, масштабно, ярко! Но я вдруг обнаружила, что беспомощна, как девчонка… Мне намекают, не далее как вчера, пока не скажу кто: не упускайте возможности, Алфимова из крайисполкома уходит на пенсию. Казалось бы, я… конечно! И тот же деловой профиль: культура… Иванушка, я не смею даже намекать. Слишком высоко то имя, которое я теперь ношу. А кроме того, я полагаю, теперь я вправе надеяться, что все произойдет без моих усилий… Ты?.. Что ж, толкни осторожно, если можешь… Целую тебя. (Опускает трубку.)
Входит В а л е р и й.
В а л е р и й. Мать, Ольга теряет остатки скудного разума. Швырнула в меня томом энциклопедии!
К л а в д и я. Извини ее, повышенная нервозность.
В а л е р и й. Я ей говорю: отпуск у Максима кончается, уедет в свою Москву — и гуд-бай… А она в меня — томом… А почему бы ей не поехать с Максимом?! Взяла бы отпуск… Ты знаешь, сколько Максим монеты зашибает? Заглянул я как-то случайно в его партбилет…
К л а в д и я. Каким образом?
В а л е р и й. Самым простым. Висел пиджак на стуле…
К л а в д и я. И ты посмел?! Это же гнусно, пойми.
В а л е р и й. Начинается проповедь… Хорошо, пиджак на стуле не висел, и я никуда не заглядывал.
К л а в д и я. Валерий! Ну-ну, начал — так рассказывай.
В а л е р и й. Глаза на лоб полезли… что ни месяц — триста, триста пятьдесят рублей. А за декабрь прошлого года — сразу четыре тысячи. Это же новыми! Изобретение какое-нибудь.