Драмы и комедии
Шрифт:
Д и н а. Уха!
К о р ч е м н ы й. Большинство. Марш на кухню! В последнее плавание! (На ходу.) Изменений нет?
Б е л ы ш е в. В семнадцать тридцать спускаетесь в шахту.
К о р ч е м н ы й выходит.
С е л и х о в. Сразу есть захотелось. Каюсь, чревоугодник. Потому раньше времени и толстею. А справиться со своим пороком никак не могу. Прошлой зимой решил спортом заниматься. Надеялся, вес — хоть килограммчиков пять-шесть — скину. Вот, значит,
Б е л ы ш е в. Как же это вы умудрились?
Возвращается К о р ч е м н ы й.
С е л и х о в. Да так… Вернешься с этакой лыжной прогулки, сядешь за стол… Ну, знаете, весь трясешься! Быка подавай — мало.
Б е л ы ш е в. А у меня — язва.
Селихов сочувственно качает головой: мол, потерянный человек.
К о р ч е м н ы й. Как вы ее приобрели?
Б е л ы ш е в. В ваши годы я мало ел и много нервничал.
С е л и х о в. А лучше — наоборот.
Б е л ы ш е в. Вот именно! И вы меня, пожалуйста, не жалейте. Я еще, знаете… и рюмочка перепадет — не сорвется. Тем более под рыбку!
К о р ч е м н ы й. Оцените мою предусмотрительность, Виктор Иванович.
Б е л ы ш е в. Ценю, ценю. (Просматривает записи, которые сверила Дина.)
Входит М а р и я.
М а р и я. Здравствуйте.
Б е л ы ш е в (оглянулся). С Марией Федоровной виделись.
М а р и я. Я не помешаю?
Д и н а. Заходите, Маша.
Селихов помогает Марии снять пальто.
М а р и я. Погода ужасная.
К о р ч е м н ы й. Да, холодновато для октября.
Б е л ы ш е в. Причуды севера… (С листками в руке.) Представляю, почти зримо… Из старых выработок, из трещин в породе, из всех пор угля стекается сейчас на опытный горизонт метан…
С е л и х о в. Испытание…
Б е л ы ш е в. А были и такие испытания… Однажды хозяин шахты наказал деда моего, шахтера, за дерзость — на целый месяц отрядил выжигать этот проклятый газ. Вывернет овчину, обольется водой, факел в руку — и ползет по забоям, тычет факелом. Швырнет его, беднягу, взрывом, обожжет огнем, а он отлежится — и дальше. Во Франции выжигальщиков газа называли кающимися грешниками.
К о р ч е м н ы й. Кающиеся грешники? Неплохо!
Б е л ы ш е в. Неплохо? А в шахте «Веселой», в районе Горловки, лет сорок пять назад, засыпало четырех шахтеров. Среди них был мой отец. Выброс газа и угля… (Закурил.) Старые у меня счеты с этим… гм… природным явлением.
К о р ч е м н ы й (у печки). Теплая печь… Благодать.
С е л и х о в. Тебе нездоровится?
К о р ч е м н ы й. Ерунда, знобит.
Б е л ы ш е в. Простыли?
К о р ч е м н ы й.
Б е л ы ш е в. И сегодня подбавили — рыбкой.
К о р ч е м н ы й. Соблазнился. Рыбака, Тимофея, на весла, а сам давай спиннинг забрасывать. Один раз — как бросил… лодку набок, а я в воду! Согрелся, обсушился, думал — пройдет. Нет, взяло.
С е л и х о в. Это такое легкомыслие. Мальчишество.
К о р ч е м н ы й. Ладно, Николай, не сердись. Потрясет и отпустит. Хиной приглушу.
Д и н а. Хина… В аптечке была.
Она хочет выйти, но с улицы входит Л е н ь. Он встревожен. И Дина, увидев это, остается.
Б е л ы ш е в. Вот и Остап Игнатьич!
Л е н ь (сдерживая волнение). Виктор Иванович, концентрация газа на опытном горизонте превысила заданный процент.
Белышев вопросительно смотрит на Селихова. Тот, в раздумье, медленно прошелся по комнате.
С е л и х о в (решительно). Тем лучше. Мы испытаем аппаратуру на полную нагрузку.
Д и н а. Виктор Иванович, эти условия опасны?
Б е л ы ш е в. Элемент риска остается.
С е л и х о в. Виктор Иванович, разрешите собираться?
Б е л ы ш е в. Да, пора. (Вспомнив.) Андрей, в шахте сыро. Пробудете вы там три-четыре часа, но это будут очень напряженные часы. Подумайте, — может, лучше поставить вопрос о замене. (Поднимается по лестнице, за ним — Селихов.)
Корчемный. Приглушу хиной. Может, пройдет.
Д и н а, вспомнив о хине, выходит.
Л е н ь. Слушай, если не пройдет — замена готова. (Указывает на себя и уходит наверх.)
К о р ч е м н ы й (смеется). Хороший мужик Лень! (Идет через комнату к лестнице, возле которой сидит Мария. Встретил ее суровый взгляд.) Мария Федоровна, почему последнее время вы в моем присутствии держите себя так, будто меня не существует?
М а р и я (встала, отошла). Еще лучше, если б и вы перестали меня замечать.
К о р ч е м н ы й. Позвольте! Это… Нелепо. Мы с вами не ссорились. А люди, видя такие отношения, могут подумать бог знает что.
М а р и я. Люди уже думают.
К о р ч е м н ы й. Что? Что плохого могут обо мне думать?
М а р и я. Скажите: вы можете открыто смотреть в глаза своему другу Селихову?
К о р ч е м н ы й. А почему бы нет?
М а р и я. Неужели вы не понимаете, что для Селихова значит Дина?
К о р ч е м н ы й. Ну, это уж мое личное дело.
М а р и я (нервно погасила в пепельнице папиросу). Тогда мне больше не о чем с вами разговаривать. (Выходит.)