Дразнящий аромат

Жеро Мишель

Лукас отрицательно качнул головой – легкое, едва заметное движение.

– Это было вечером в пятницу. Ты ведь тоже помнишь наши встречи по пятницам, правда? Как ты увозил меня в Траверс-Сити и мы часами занимались любовью?

Их взгляды встретились. Прежде чем вспышка грубого, животного влечения вырвалась на свободу, он успел отвести глаза. И неловко заерзал на стуле.

– Помню.

Точно так же, как и она – слишком хорошо. Прошло немало времени, прежде чем она решилась заговорить, уверенная в том, что голос ее не

выдаст.

– В тот вечер ты так и не появился. Часы тянулись бесконечно. Но ты даже не позвонил. Я не знала, что и подумать: вообразила, будто ты попал в аварию и лежишь где-нибудь в канаве, истекая кровью. Наконец я позвонила в вашу контору.

Он замер, не смея поднять глаза от своих стиснутых рук.

– Какая-то тупая тетка сказала мне, что тебя перевели в Майами. – Тесса помолчала и спросила: – Ты давно знал об этом переводе?

– Еще до того, как мы познакомились.

Лукас поднял голову, но Тесса не хотела выдать боль, причиненную ей этим небрежным признанием, и торопливо потупилась.

– Значит, ты решил, что если я не буду уверена, что накрепко привяжу тебя к себе, то не пущу тебя в койку?

Он ничего не ответил.

У Тессы вырвался долгий, прерывистый вздох.

– Для тебя это был просто легкий перепихон, верно? С наивной девятнадцатилетней дурочкой? Господь свидетель, я сама шла к тебе в руки! Все, что от тебя потребовалось, – пара улыбок, и я упала к тебе в постель как перезрелая…

– Тесс, перестань. Ведь не все у нас было так плохо.

– Насколько я помню, в основном у нас с тобою был секс, – без обиняков заявила она, ненавидя себя за эту несдержанность.

Тесса понимала, чего добивается Лукас своими душеспасительными беседами, и тем сильнее ей хотелось задеть его за живое и заставить рычать от боли. Пусть побесится хотя бы немного. Наплевать, что с тех пор прошло десять лет. Она заслужила эту небольшую награду.

– Это был не только секс, и ты это знаешь, – сурово возразил он. – У нас было очень много общего. Ты выросла в семье потомственных моряков, и у меня три поколения предков служили на флоте. Или ты забыла о том, как часами плакалась мне по телефону после очередной разборки со своим стариком?

– С тобой было легко разговаривать. – Тессе снова пришлось отвернуться, чтобы скрыть свои чувства. – Братья всегда поднимали меня на смех, если я при них ударялась в слезы. А ты – нет.

– Вот именно. Потому что я знал, через что тебе пришлось пройти. Мой старик тоже не смирился с выбранной мной карьерой. Тесса, посмотри на меня.

Она несмело подняла глаза, разрываясь между решением по-прежнему оставаться по другую сторону баррикад и желанием забыть наконец о старых обидах.

– Ты тоже была моей палочкой-выручалочкой. Когда мне приходилось туго, я мог позвонить тебе, и мы долго болтали обо всем на свете. Я делился с тобой тем, о чем не посмел бы заговорить с другими офицерами.

И Тесса внезапно вспомнила

тревожный звонок в четыре часа утра, после изматывающих поисков пропавшей десятилетней девочки. Береговая охрана работала двое суток, пока не было обнаружено ее тело. Тесса не забыла, как сдавленно и жалко звучал его голос. Лукас рассказал ей все. Как они нашли тело и как моряки поднимали его на борт катера, разговаривая с девочкой, как с живой. «Вот ты где, малышка. Мы сейчас тебя поднимем… отвезем домой, к маме и папе…»

Тогда он признался, что тяжелее всего приходится тогда, когда гибнут дети.

Неожиданно ее глаза наполнились слезами. Тесса снова почувствовала, что, несмотря на желание относиться к Лукасу как к заурядному бессердечному ублюдку, сделать это было не так-то просто. А впредь будет еще труднее.

Она отвернулась. Ее взгляд задержался на полке, забитой беспорядочным скопищем любовных романов, мистических триллеров и исторических книг. Кое-где были воткнуты семейные фото, среди них целая пачка фотографий Мэтта, начиная с самых первых снимков и кончая теми, что были сделаны незадолго до смерти.

Умом она понимала, что глупо чувствовать себя предательницей из-за того, что здесь находится Лукас. И все же не могла отделаться от чувства вины перед братом.

– Тесса, ты помнишь ночи на Траверс-Бей? – спросил Лукас. – Когда мы лежали, завернувшись в купальные полотенца, и любовались звездами? И болтали ночи напролет?

Она кивнула, вспомнив кое-что посерьезнее простых разговоров, но не смея об этом говорить: его губы на своей коже, его пальцы между ног, трепет, пробегавший по ее телу от холода и от восторга…

– Мы могли провести на берегу целый день, бродя среди дюн, – продолжал он тем же доверительным, вкрадчивым тоном.

Горячий песок этих дюн вначале набивался между пальцами ног, а потом попадал во все карманы и складки. Тесса покраснела, вспомнив о том, как Лукас помогал ей избавиться от песка – заодно с одеждой – и как от возбуждения ей становилось трудно дышать.

– А наши летние прогулки? Пирожные и хот-доги? Помнишь, как ты ругала меня из-за трубочек с кремом?

– Ненавижу трубочки с кремом! – с чувством сказала она.

– Зато тебе нравилось кататься на колесе обозрения.

Тесса не посмела отвести глаза, согретая внезапной вспышкой золотистого пламени в его взгляде. Когда он смотрел на нее вот так, как сейчас, она напрочь забывала обо всем остальном, как будто в мире оставались только они одни. Надо отдать ему должное – Лукас отлично умел создать у женщины иллюзию, словно она одна такая на земле.

– Тебе нравилось целоваться на этом колесе, Тесса.

По ее телу прокатилась волна жара, вызванного не только – и не столько – неловкостью. Если не выставить его сию же минуту – она за себя не ручается. Того и гляди, сморозит или отколет какую-нибудь глупость, о которой потом будет жалеть.