Дремучий случай
Шрифт:
Что-то стало проясняться. Теперь понятно. На краю кладбища стоял маленький домик, больше напоминающий сарайчик, и все знали, что там живет сумасшедший старик, возомнивший себя охранником мертвых душ. Однако буйным он не был, власти его не трогали, и жил этот странный любитель кладбищенской атмосферы в свое удовольствие.
— Здорово тебя отделали, — продолжал Федор Прохорович. — Что ж ты им такого сделал?
Ну, вот, а вопросов нам как раз не надо.
— Не важно, — я попробовал встать, но ничего не вышло, в ответ на мое движение под ребрами резануло острой болью, и, задохнувшись, я снова рухнул на подушку. — Помогите мне встать, и я уйду, и больше вас не побеспокою, — сказал я, отдышавшись.
Старик крякнул.
— Вот еще. Я тебя не для того через все кладбище тащил, чтобы ты потом помер. Ты, парень, спи давай. А потом мы еще поболтаем, успеем.
— Я не хочу… — я закашлялся, — болтать…
Старик сурово сдвинул брови:
— Спи, кому говорят! — потушил свет и вышел из каморки.
Я остался один, и я был этому рад. Все болело, но больнее всего было внутри. Меня предали, пытались убить. Кто? Те, кому я доверял больше всего, в ком я не сомневался. И за что они так со мной? За то, что я якобы предал их. А я бы никогда…
Я почувствовал, что по щекам бегут горячие слезы, но сил не было даже на то, чтобы поднять руку и вытереть их.
Как хорошо, что старик ушел…
Внезапно меня накрыла волна ненависти. Отомстить. Встать с этой проклятой койки и отомстить… Взять что-нибудь тяжелое, а лучше пистолет, и пойти перебить этих предателей к чертовой матери, отомстить! Отомстить…
Наверное, я упивался мыслью о мести не меньше получаса, представляя себя этаким суперменом, который внезапно врывается в комнату, где собрались его враги, и убивает всех без разбора.
А потом слезы ярости и бессилия высохли, и до меня вдруг дошло, что оно того не стоит. Я ничего этим не добьюсь, никто из них ничего не поймет, они сделали свой выбор, пойдя за Сазаном. Я ведь прекрасно знал, что с ним они не продержатся долго, их очень скоро переловят, если вообще не перебьют. А мне, в конце концов, это будет уроком — никому и никогда не доверять, только самому себе.
С этими мыслями я, наконец, уснул.
— Просыпайся, лекарство пора пить! — разбудил меня грубый голос моего спасителя.
— Какое еще лекарство? Дремучий случай… — пробормотал я и по привычке попытался повернуться на другой бок. И тут же окончательно проснулся, потому что при движении меня тут же обожгло болью. — Ух! — я резко распахнул глаза.
— Доброе утро, — поприветствовал меня Прохорович. — Лекарство пить будешь? — и он покрутил у меня перед носом железной кружкой с отвратительно пахнущей настойкой.
Но, несмотря на вонь, я согласился, потому что не мог не признать, что по сравнению со вчерашним днем, я чувствовал себя гораздо лучше.
Я взял кружку дрожащими руками, отметив, что уже могу ими шевелить, и выпил теплую настойку залпом, будто спирт. Фу, какая мерзость!
Я вернул старику кружку и откинулся на подушку, больше напоминающую мешок с опилками. Несколько минут стояло молчание. Прохорович возился у конфорки, видимо, готовя что-то поесть, а я молча изучал его. Интересно, на вид ему было не меньше восьмидесяти, но двигался он легко и непринужденно, как мужчина в рассвете лет.
— Зачем? — не выдержал и спросил я.
— Что — зачем? — мой спаситель недоуменно обернулся.
— Зачем вы меня сюда притащили? Лечите? Зачем вам это?
Меня все предали, все отвернулись, так почему совершенно чужой и незнакомый мне человек ухаживает за мной, лечит? Он же впервые меня видит.
— Ну-у… — задумался кладбищенский охранник. — В общем-то, не зачем. По доброте душевной. Пойдет такое объяснение?
Неужели такая еще бывает? Я больше не верил в бескорыстность. Еще недавно такое объяснение действительно бы прошло, но сейчас я во сем искал подвох. Не бывает доброты душевной, человеческая душа способна только на жажду денег и власти.
Кажется, по моему лицу старик все понял.
— Эх ты, — вздохнул он. — Ну ладно, ладно. Это не доброта, это убеждения. Я иду, смотрю: мальчонка лежит, дышит еще, но уже еле как. Что ж, мне надо было мимо пройти? Я, милый мой, в судьбу верю, и знаю, что ничего на свете просто так не делается. Раз сразу тебя не убили, значит, не время тебе еще уходить, а я не зря мимо шел, стало быть, за тем меня вдруг и понесло бутылки собирать именно в этот день и час. А раз столько совпадений, не мог я уже мимо пройти. Знать, судьба такая, хочешь-не хочешь, а надо мальцу помочь. А если б время твое пришло, ни я, ни кто другой тебе бы помочь не смог. Стало быть, не сделал ты еще того, зачем родился.
Дремучий случай, фаталист кладбищенский…
Я страдальчески закатил глаза. Вот чего еще не хватало для полного счастья, так это послушать лекцию про сущность бытия.
— Я не верю в судьбу, — пробурчал я и отвернулся, всем своим видом давая, что разговор закончен.
Однако старик намека явно не понял.
— И зря, милый мой, зря…Тебя как звать-то, парень? — вдруг спохватился он. — Вчера, кажись, так и не представился.
Почему-то захотелось наврать, сказать, что я какой-нибудь Петя Сидоров, и вообще я не здешний. Но врать я не стал, все-таки этот человек спас мне жизнь.
— Роман, — назвался я.
Старик прищурился, внимательно изучая меня.
— А что? — хмыкнул он. — Тебе идет. Ну что, Ромка, как себя чувствуешь?
Я поморщился.
— Чувствую себя инвалидом. Но значительно лучше, чем вчера, — это была правда, сегодня я мог хоть на койке ерзать и кружку держать, а вчера вообще был как живой труп. — Спасибо вам, — сказать это было труднее, я не привык благодарить, тем более посторонних. Да я и вообще не помнил, чтобы мне в последнее время кто-нибудь помогал без какой-либо выгоды для себя.