Дрессировщик русалок
Шрифт:
Один лишь пепел.
К тому же мне сейчас некогда было рефлексировать на тему: «Почему? За что? Как он мог?!» Если смог после всего, что нам пришлось пережить вместе, – флаг ему в… Ну, куда-нибудь. Мне рыдать некогда, у меня проблемы посерьезнее, чем измена и предательство любимого.
Мне детей спасать надо.
С ума сойти – детей! У меня теперь еще и сын есть! Маленький, ты как там?
Но, сколько я не прислушивалась, ответного отклика не дождалась. А ведь с дочкой я обменивалась эмоциями практически с самого ее зарождения и искренне думала, что так
А и хорошо, что ты у меня обычный мальчик, мощнейший потенциал, заложенный в твоей сестренке, пока ничего, кроме горя, запредельного ужаса и боли, ни ей, ни мне не принесли.
Да, в итоге Ника справляется с бедой, но чего ей это стоит! И, что самое плохое, именно эти ее сверхспособности и привлекают к девочке внимание психов, колдунов, Хреновых Экспериментаторов и прочей нечисти. Будь твоя сестра обычным ребенком, всего пережитого нами кошмара не было бы.
В том числе и этого, переживаемого сейчас. Да еще и затащили нас черт знает куда – мало того что на другой континент, так и вообще на другое полушарие Земли! Где, между прочим, сейчас зима.
Правда, зима на Амазонке – понятие весьма относительное. Не знаю, что тут у них происходит летом, но сейчас было душно и жарко. Во всяком случае, было днем.
А интересно, как сейчас? Но еще интереснее – открывается ли окно? Да, помню, третий этаж и все такое, но все равно интересно. Я, может, любознательная. Очень любо, а уж какая знательная!
Осторожно, стараясь не разбудить Нику, я поднялась с кровати и подошла к окну. Так, вроде обычные стеклопакеты. Опа, и открываются обычно!
В распахнутое окно немедленно втиснулась влажная духота. А еще – голоса ночных джунглей, которые вовсе не собирались спать. И звучали как-то совсем недушевно, жутковато, я бы сказала. Странные вопли, рык, вой – по-моему, где-то кто-то кого-то ел.
Надеюсь, Лхара сейчас в безопасности. Хотя она родилась и выросла в этих дебрях, ей здесь, наверное, гораздо привычнее, чем в цивилизованном мире.
А с освещением тут не экономят, и территория поселка, и бараки за колючей проволокой – все великолепно просматривалось. Интересно, а видеокамеры здесь есть?
Похоже, что есть.
У меня под окном материализовался… Нет, не страстный поклонник с гитарой, а мрачный охранник с автоматом. Он не стал грозно лаять, приказывая мне засунуть себя обратно в комнату и закрыть окно – он просто остановился внизу и принялся молча сверлить меня тяжелым взглядом. А я не люблю, когда меня сверлят ни взглядом, ни дрелью, ни перфоратором.
Пришлось закрыть окно. И, что самое обидное, некому было оценить мою выдержку – я даже не плюнула в охранника!
И вообще, я ушла только потому, что мне не нравятся звуки звериной трапезы.
Слегка задремать удалось только перед рассветом.
А сразу после него (рассвета) к нам без стука вломился МакКормик:
– Подъем! Пора сдавать кровь!
– Ника, – пробормотала я, не открывая глаз, – ты зачем такую гадость на будильник установила?
– Это не я, это он сам, – просопела дочь.
– Что вы там шепчетесь? Поторапливайтесь! – гаркнул
Хорошо, что мы спали в длинных майках, а если бы нет?!
– Ты что, совсем рехнулся? – От злости я обычно очень быстро просыпаюсь. И становлюсь агрессивной. И, вскочив с кровати, начинаю медленно надвигаться на придурков, ведущих себя по-скотски. – Ты и дальше собираешься вламываться к нам без стука? И орать, как будто тебе дверью прищемили гениталии? Впрочем, сомневаюсь, что они у тебя вообще есть! – Сейчас бы пнуть поганца по коленной чашечке, но я вовремя вспоминаю вчерашний образ капризной, избалованной, но слабой дамочки. И ограничиваюсь пронзительным визгом и топаньем ногами. – Мало того что нам с дочерью выдали отвратительную мужскую одежду, под окнами бродят всякие уроды, заснуть невозможно из-за звериных воплей, так еще и нет возможности уединиться, оказывается! Я требую поставить внутреннюю задвижку!
– Прекратите визжать!
Совсем плохой! Он что, никогда не имел дела с бомондом?
Я набрала побольше воздуха и выдала на-гора мегавизг. Ко мне радостно присоединилась Ника.
Хренова Экспериментатора мгновенно перекосило, он зажал уши руками и попробовал нас переорать, требуя немедленно заткнуться.
Ха.
Да, заболели связки, да, у самой закладывает уши, но тут уж дело принципа.
В общем, мы победили. МакКормик позорно отступил, со всей дури бахнув дверью.
– Ух ты, – отдуваясь, просипела Ника, – никогда не думала, что это так трудно. Теперь горло болит.
– Но мы его сделали!
– А давай дверь стулом подопрем, чтобы никто без разрешения больше не врывался!
– Не получится, дверь наружу открывается.
Что она, дверь, тут же и подтвердила. Правда, предварительно ей в спину кто-то постучал.
– Нельзя! – хором просипели мы.
– Это я, Петер.
– Тогда можно.
– Вы что тут устроили? – улыбнулся рыжий, входя. – Бедняга Стивен чуть не лопнул от злости, побежал к Менгеле жаловаться, а мне велел отвести вас на анализ крови.
– Не пойдем мы ни на какой анализ, – нахмурилась я. – Зачем это? Может, вы нам вместо анализа какую-нибудь гадость вколете!
– Пока ничего вам вкалывать не будут, – улыбнулся Петер. – Йозеф хочет оценитть состояние вашего здоровья.
– Пусть он состояние Билла Гейтса оценивает, а от нас отстанет.
– Не получится, для этого вас сюда и привезли, – развел руками рыжий. – Переодевайтесь и идем. Я жду вас в коридоре.
И вот что делать? Они же по крови сразу поймут, что я беременна.
Ладно, не можешь изменить ситуацию – измени свое отношение к ней. Я ушла в ванную переодеваться, Ника справилась с этим в комнате.
Мы подошли к двери и обнаружили, что она изнутри не открывается. Даже ручки нет. Попытка пнуть ногой не помогла. Но зато пинок услышал Петер, так что в коридор мы все равно попали.
– Прекрасно выглядите! – усмехнулся рыжий. – Вам, юная леди, очень к лицу эти шорты в горошек.
– Сомнительный комплимент, если учесть, на что надеты шорты, – проворчала я.