Древнее сказание
Шрифт:
Прибывающие поздравляли друг друга с вечевым днем, но лица их были печальны. Число их увеличивалось с каждой минутой: из трех вскоре стало их десять, а там сорок, наконец, собралось за сотню. Все стояли еще под дубом, никто из них не вошел на городище. Тем временем прибыл Людек, сын Виша. Соскочив с лошади, Людек поздравил собравшихся с предстоящим вечем и бросил среди них, не произнося ни одного слова, окровавленное отцово платье и рубаху. Едва показал он старшинам окровавленное платье, руки у всех задрожали, на челах показались глубокие морщины — немые свидетели внутреннего негодования и желания мести; кулаки сжимались.
Затем раздались
— Нет уж более того, который созвал нас сюда, — первым начал старик Боимир, — но дух его говорит каждому из нас, зачем собрались мы здесь. Нам нужен совет, общий, дружный совет, как нам быть и что делать, чтобы сохранить древние Полянские обычаи, чтоб нас не превратили в немцев и невольников, в княжеских рабов. Везде, где жива речь наша, наше слово, у лужичей, дулебов, вильчей, хорватов, сербов — вплоть до Дуная и за Дунаем, до самого синего моря, — князья приказывают на войне, но дома, в мирное время, народ выбирает старшин, управляет, судит и оделяет землею. Народ назначает старост и тысячных, народ печется о своей безопасности и порядке… Хвостек вздумал заключить с немцами союз, из своего столба ему хочется повелевать нами — нами, которые сами избрали его род для того только, чтобы он защищал нас от врага. Виша убили именно за то, что он осмелился созывать вече!
Глухие стоны огласили воздух, по всему собранию пробежал гул. Старики покачали головами.
Наконец на правой стороне встал черноволосый мужчина. До сих пор он держал глаза опущенными вниз, но теперь поднял их, окинул ими собрание, как бы разыскивая в нем своих союзников.
— Без князей, — сказал он, — нам не обойтись: порядка не будет… Нападут немцы на наши земли, а может статься, и поморцы и вильчи, когда им голодно да холодно покажется у себя дома… А кто будет тогда защищать, кто станет приказывать, кто поведет дружину? Князь ли, король ли — зовите как хотите — нужен нам… а под ним мы, хоть и равные ему, жупаны, кметы и владыки; а там простой народ… и наши невольники… Князь должен быть.
В собрании раздалось несколько недовольных голосов, но оратор продолжал:
— Нам какое дело, что он с немцами дружит, если этой дружбой он добьется мира.
Послышались недовольные голоса и, наконец, совсем заглушили слова оратора. Но, видно, сторонников у того было немало: послышались и одобрительные возгласы.
— Князь должен быть, говоришь ты, — крикнул Боимир, — пусть он и будет! Не в этом дело. Никто не спорит, он нужен. Иначе мы не сумели бы защититься от немцев. Они нападают на нас с мечом в руках, с угрозами и подкупами; оружие у них железное и сила немалая. У них есть князья, которые умеют вести своих воинов, как работник водит волов, запряженных в плуг. Не устоять нам одним против них. Князья нам нужны! Пусть их будут! Но не Хвостки нужны нам, не их Попелевый род, который успел забыть, кто они такие и чем нам обязаны.
— Не надо Хвоста!.. — кричали одни. Но были и недовольные словами Боимира. Многие привстали и, глядя друг другу в глаза, казалось, готовы были силой доказать правоту своих убеждений. Теперь уж нетрудно было сосчитать, кто был за Хвоста, кто против него.
— Долой Хвостка! — кричали одни. — Прочь его!
Их противники поднимали шум с целью заглушить эти крики. За Боимиром сидел род Мешков, которых их знакомые звали Мышами и Мышками, потому что они сильно расплодились и насчитывали очень много мужчин в своем роде. Они все кричали в один голос:
— Долой его, долой Хвостка! Не о чем нам разговаривать, — кричали они. — Нужно прежде всего отправиться к столбу и истребить этих гадов!
— Кричать нетрудно, — отвечал один из кметов, — но не так легко отделаться от них. Мы позволили Попелям рассесться удобно, расплодиться, вооружиться, снюхаться с немцами, тайком брать немок себе в жены. Стоит им только позвать, и немцы прибегут к ним на помощь. А немцы хуже Хвостка разорят нашу землю, людей уведут с собою и сделают нас своими рабами. Лучше переносить мучения от руки своего, чем призывать чужого, который уничтожит наше племя, займет нашу землю, в которой покоится прах отцов наших. Вместо того чтобы нападать на Хвоста с оружием, лучше идти к нему и в глаза сказать ему все.
— Идти! Никто из тех, кто пойдет к нему, не вернется! — кричали Мышки. — Всех, как собак, развешают по стенам города. Наших слов он не станет слушать!
— Ну, а силы против него у нас нет, — отвечал Рудан.
— Была бы воля, а силу найдем, — заметил Пяст.
Одни стояли за Пяста, другие за Рудана. Большая часть кметов, однако, не зная, что делать, сидели молча, понурив головы.
— Что же делать? — спрашивали они друг друга.
— Переносить все до поры до времени, — отвечал Рудан, — не веки вечные будет жить Хвостек, а сыновья, верно, будут лучше его.
— Да, об этом немцы позаботятся! — добавил чей-то голос. — И теперь уж приучают их истреблять своих, высылая их охотиться за сербами.
— Чего же ждать? — спросил другой. — Чтобы нас всех по очереди перевешали и перерезали, как старого Виша, а детей наших обращали в своих слуг и землю нашу Смердам раздали… Так, что ли?
Каждый высказывал свое мнение, и нельзя было определить, за то или за другое решение высказывается большинство. Говор не умолкал ни на минуту. Мышки кричали: "Долой Хвостка!". Рудан и его друзья старались сдерживать порывы Мышков.
— И знать не будем, как нападут на нас немцы, поморяне и другие, — говорили они, — а они страшнее Хвостка. Услышат, что мы деремся между собою, что головы у нас нет… ну, и нападут на нас и землю опустошат. Давно уже они точат зубы на нас! Мы люди спокойные, пашня да гусли — вот наше оружие, а они кровью питаются и железом воюют. Нетрудно им победить нас. Они все повинуются одной главе, а мы со своим князем не можем жить в ладах…
— Неправда, — сказал Боимир, — мы его избрали, слушались, кормили его, терпим его неправду… он и сошел с ума… Не буду рассказывать, потому что вы все знаете хорошо, какие кровавые игры задает он в городе, как он душит своих родных; у многих кметов он отнял все их достояние, хаты, людей, женщин. Да. А куда же девалась наша старая свобода? Где наши древние обычаи?