Древнее сказание
Шрифт:
Мышки, обманувшиеся в расчетах, поспешили разъехаться. С каждой минутой росло число недовольных и честолюбцев.
— Чем же мы хуже других, — говорили многие, — богаты мы столько же, если еще не богаче, земли у нас много, родня немалая… мы также сумеем княжить, как и другие.
Так и разошлись все, недовольные друг другом. Пяст возвращался с пчельника, когда к его усадьбе подъехал Добек и соскочил с лошади.
— Отец Пяст, — обратился он к старику, — ты вместо того, чтобы придти к нам, отправился к пчелам, а будь ты на вече, авось бы сумел
— А что у вас там случилось? — спросил хозяин.
— Ничего особенного… Говорят только, что сыновья Хвостека ведут на нас Кашубов… а мы между тем не им, а друг другу грозим кулаками. Вече ни к чему не пришло… А так как самим нам выбрать князя не удается, то нам и предлагают разные средства: кто лошадь, кто женщину, наконец, как водилось когда-то, хотят, чтобы мы взапуски бежали к столбу…
— Стало быть, я и прав, — усмехнулся Пяст, — отдав предпочтение пчелам: в лесу-то я знаю, что сделал, среди вас же мне, бедному человеку, делать было бы нечего… Ведь вот вы уж и разбежались?!
— Одни, рассердившись, совсем уехали, другие остались, но сильно ворчат… Некоторые, как я, например, ищут ночлега… А все-таки надо же выбрать кого-нибудь, того и гляди, незваный-то гость на плечи нам сядет!..
На следующий день рано утром явился Доман с поклоном. Старого Пяста все уважали.
— Что это ты так бледен? — спросил у него хозяин, который давно уж не видел Домана и ничего о нем не слыхал.
— Потерял много крови, ножом мне в бок угораздили, — отвечал Доман.
— Кто ж тебя это?
— Стыдно признаться… женщина… Я хотел увезти Вишеву дочь, потому она сильно мне полюбилась… Я ее и в руках уж держал, как она, выхватив у меня из-за пояса нож, вонзила его в мою грудь…
— Дорогой, однако ж, ценой купил ты красавицу!..
— Не довелось мне только владеть ею, — заметил Доман, смеясь, — убежала на Ледницу в храм, а меня оставила тут залечивать рану…
— Другую девицу найдешь, — старался утешить Пяст.
— Я и нашел уж, — сказал Доман, — да что ж из того, когда первой забыть не могу…
В эту минуту со стороны раздался чей-то знакомый голос:
— Если б не ведьма Яруха, давно б уж тебя поминай как звали!..
Пяст и Доман оглянулись: Яруха им кланялась в ноги, старчески шевеля губами.
— А ты куда, на вече или уже оттуда? — спросил с насмешкой Доман. — Может, ты там бы и пригодилась?
— Только еще на вече, — не смущаясь, ответила Яруха, — отчего бы и мне не пойти туда? Я слышала, нет там ни складу, ни ладу… Кто знает? Может, я принесла бы с собою порядок… В мешочке водится у меня всякая-всячина… Знаю я многое… Вот, хоть к примеру, рассказала бы сказку…
— Какую? — полюбопытствовали и хозяин, и гость.
— Э, это старая бабья сказка, — махнула Яруха рукой, затем продолжала: — Говорят, когда-то случилось, в муравейнике не стало царя… упал он с дуба да так и погиб на месте и детей по себе не оставил… Долго ли, коротко ли стали голодные птицы слетаться, поклевывать
Пяст и Доман улыбнулись. Яруха, отвесивши им по поклону, поплелась к жене Пяста промочить себе горло пивом.
Добек с Доманом сильно пристали к Пясту, убеждая его отправиться с ними на вече.
— К чему собой увеличивать счет, коль скоро на добрый исход нет надежды? — упорствовал Пяст. — Обойдетесь и без меня, я — советчик плохой…
В этот день повторилось точь-в-точь то самое, что было и накануне. Старшины, проспоривши день-деньской, разошлись, ничего не добившись. Лешки с одной, Мышки с другой стороны старались перекричать друг друга, а дело не двигалось.
Поздно вечером Мышко-Кровавая Шея явился к Пясту.
— Приветствую тебя, отец, — проговорил он хмуро.
— Откуда это, с веча?
— Да, — ответил гость, вздохнув.
— Что нового?
— Пустое ведро, — усмехнулся Кровавая Шея, — нет воды, согласия нет. Чуть не до драки доходят; каждому хочется князем быть, повиноваться лишь никому не желательно.
— Ну, а ты?
— Что ж… я? У меня, по крайности, есть основание, право, — заметил уклончиво Мышко. — Кто низверг Хвоста ненавистного, если не я да мои? Кто жизнью своей жертвовал? Чем хуже я Лешков или других!..
— Положим, — ответил Пяст, — но что же выйдет из этого? Ведь эдак воротятся времена Лешков и Пепелка!..
— Да что!.. О выборе нечего, видно, и толковать… Кто соберет больше людей, тот и провозгласит себя князем и правление возьмет в свои руки!
— К чему же было тогда хлопотать о свержении прежнего? — удивился Пяст. — Он на этих именно основаниях и княжил.
— Что же делать, коли согласия нет? Да и лучше-то что: немцы ли нами чтоб правили или свой человек?
Помолчав немного и глядя в землю, хозяин ответил:
— Делайте как знаете, но уважайте вече. Что случилось с Пепелком и Лешком, может легко и с другим повториться…
— Я не позволю кому бы то ни было собой управлять! — воскликнул Мышко, поднимая с угрозою руки вверх, после чего, не дожидаясь ответа, не попрощавшись с Пястом, он сейчас же уехал.
На следующий день на месте двухдневного сборища кметов никого уже не было; одни воробьи, нахохлившись, злобно чирикая, оспаривали один у другого крошки от объедков людских, словно подражая вчерашней толпе, тоже неистово спорившей, хоть из-за блюда и более лакомого — власти одного человека над многими!..