Древние китайцы: проблемы этногенеза
Шрифт:
Сказать что-нибудь определенное о расовой принадлежности черепов из Куиньвана нелегко из-за плохой сохранности лицевого скелета. Описавшие их вьетнамские ученые отмечают сочетание на обоих черепах австралоидных и монголоидных особенностей (с преобладанием первых), которое сближает их с индонезийским типом в понимании Э. Жене-Варсен, рассматривающей «индонезийцев» как результат смешения австралоидов с монголоидами [Cenet-Varcin]. Можно, следовательно, думать, что и в этом случае перед нами какие-то промежуточные формы, связывающие группы тихоокеанских монголоидов с австралоидами, характерные признаки которых выражены на куиньванских черепах гораздо резче, чем на находках из Людзяна или Тампонга.
Цзыянский человек
Предположительно к рассматриваемому периоду может быть отнесен череп, найденный в 1951 г. в полукилометре к западу от г. Цзыяна (15) в Сычуани при реконструкции железнодорожной
Костные остатки животных, обнаруженные вместе с цзыянским черепом, можно подразделить, по данным Пэй Вэнь-чжуна, на две группы: позднюю, синхронную с находками человека, и более раннюю (плейстоценовую), обитавшую в Сычуани гораздо раньше и попавшую в цзыянское местонахождение уже вторично в сильно минерализованном состоянии. К первой группе, имеющей для палеоантропологии Китая наибольший интерес, относятся кости и зубы мамонта, лошади, кабарги; во вторую входят остатки стегодонов, носорогов, различных оленей. В обеих группах представлены тигр, гиена, кабан, некоторые грызуны (в том числе дикобраз). Обращает на себя внимание большое количество видов, живущих или живших в прошлом в условиях открытых — парковых и степных — ландшафтов умеренного пояса. Из орудий найдено только небольшое костяное шило. По свидетельству Пэй Вэнь-чжуна, оно имеет архаичный облик и заметно отличается от более поздних неолитических форм короткой заостренной частью. Несмотря на единичность этой находки, она представляет огромный научный интерес, так как свидетельствует о знакомстве цзыянского человека с обработкой кости. Цзыянский череп долгое время считался позднепалеолитическим. Однако, по новейшим данным китайских археологов, он датируется 5,5 тыс. лет до н. э., т. е. хронологически уже относится не к палеолиту, а скорее к мезолиту [Фаншэсин, ч. 1, 55]. Мозговая коробка этого черепа сохранилась почти полностью, но лицевые кости отсутствуют — за исключением части верхней челюсти с костным нёбом и несколькими альвеолярными отростками, в одном из которых сохранился корень второго левого премоляра. Череп из Цзыяна — небольшой, с сильно выступающими теменными буграми; первоначально его считали детским, но позднее китайские антропологи пришли к заключению, что он принадлежал женщине в возрасте около 50 лет. В пользу такого предположения свидетельствуют тонкость костей, умеренное развитие рельефа, в частности, глабеллярной и надглазничных областей, четкость лобных бугров, глубокие отпечатки мозговых извилин на внутренней поверхности черепа, а также следы застарелой многолетней болезни зубов (поражение зубных каналов). По общему облику цзыянский череп относится, несомненно, к современному виду человека, хотя и обнаруживает значительное развитие надбровных дуг, заметную выраженность сагиттального возвышения и некоторые другие особенности, частые у палеоантропов.
Почти полное отсутствие лицевых костей затрудняет суждение о расовой принадлежности цзыянского черепа. Высказанная устно мысль чунцинского антрополога Фэн Хань-цзи о пигмеоидности этой находки не может считаться обоснованной. Большего внимания заслуживают данные о сходстве человека из Цзыяна с люцзянским и шаньдиндунским черепами, которые рассматриваются У Жу-каном в качестве ранних представителей монголоидных рас. Сближающими чертами являются здесь такие признаки, характерные для цзыянского черепа, как значительное развитие предносовых ямок (при отсутствии клыковых), несколько повышенное переносье (при общей широконосости), крышеобразная форма черепного свода (особенно характерная для эскимосов), уплощенность теменных костей по обе стороны сагиттального шва. Все эти черты, особенно в сочетании с общим грацильным обликом, сближают цзыянского человека с южными формами тихоокеанских монголоидов, которые, в свою очередь, занимают переходное положение между континентальными монголоидами и австралоидами (см. табл. 3).
Наибольшая длина цзыянского черепа — 169,3 мм, наибольшая ширина—131,1 мм, черепной указатель — 77,4 (мезокрания). Ушная высота — 110 мм, ее отношение к ширине — 84 %. Череп, таким образом, небольшой по абсолютным размерам, умеренно удлиненный, очень узкий, относительно более низкий, чем у большинства современных людей. Черепной свод цзыян ской женщины следует признать, однако, довольно высоким, лоб слабо покатым. По мнению У Жу-кана, цзыянский человек является более ранней формой, чем люди из Шаньдиндуна или западноевропейские кроманьонцы [Пэй Вэнь-чжун, У Жу-кан, 30–49, 70–71]. Однако В. П. Якимов в рецензии на монографию о цзыянском человеке считает вывод У Жу-кана дискуссионным и указывает на ошибки, вкравшиеся в определение некоторых углов и индексов. Тем не менее «вне зависимости от той или иной трактовки эволюционного положения цзыянского человека в системе древних гоминид эта находка представляет очень большой интерес, так как является первой на территории Южного Китая» [Якимов, 1959, 142].
Таким образом, новейшие палеоантропологические материалы, несмотря на их фрагментарность, дают возможность констатировать на территории Китая и соседних стран в самом конце палеолита и в мезолите наличие всех основных расовых компонентов населения
Глава 2. Неолитические истоки
Генеалогические и ареальные связи языков Восточной
Язык является одним из исключительно стабильных элементов культуры, хранящим слова и формы на протяжении многих столетий, а иногда и тысячелетий. Поэтому сравнительно-историческое и типологическое изучение современных и древних языков, сохранившихся в письменных памятниках, позволяет реконструировать их нигде не засвидетельствованные состояния и судить об их древнейших контактах. Родственные связи и следы лингвистических контактов современных и древних языков позволяют реконструировать не только исторические состояния языков, но также и лингвистические ситуации отдельных ареалов в различные исторические периоды. Это очень важно для изучения этнической истории, потому что лингвистическая ситуация представляет собой важный источник сведений о расселении народов этого ареала и их группировке по лингвистическим признакам.
Языки народов Восточной Азии содержат много лингвистического материала, который свидетельствует об их связях как внутри этого ареала, так и вне его. Генетические связи между языками присутствуют в тех случаях, когда они происходят от единого языка-предка, ареальные же возникают при достаточно длительных контактах народов, говорящих на этих языках в едином ареале, образующем область устойчивого общения.
Лингвистические следствия таких контактов состоят в том, что во взаимодействующих языках появляются заимствованные элементы. Чаще всего они представляют собой слова, заимствуемые одновременно с предметами и понятиями культуры. Тесные контакты, связанные с многоязычием, приводят к более интенсивному взаимодействию, в результате чего общие черты могут формироваться и в неродственных языках.
Внутри ареалов, где происходят культурные и этнические контакты народов, говорящих на различных родственных и неродственных языках, лингвистическая ситуация характеризуется двумя противоположно направленными, но действующими одновременно лингвистическими процессами. Дивергенция родственных языков увеличивает число языков и усиливает различия между ними. Конвергенция, действующая в области устойчивого общения, сокращает число языков, насыщает их общей лексикой и выравнивает их типологические характеристики. Все существующие в настоящее время языки Восточной Азии развивались под влиянием этих двух противоположно направленных лингвистических процессов.
Территориальное распределение языков и их контакты в различные исторические периоды позволяют выяснить направление и характер лингвистических процессов, протекавших в Восточной Азии. И это важно, потому что в основе дивергенции и конвергенции языков лежат факты этнической истории указанного ареала.
Лингвистическая ситуация в северной части Восточной Азии
Северная часть Восточной Азии отчетливо делится на два лингвистических ареала. Северо-восточную приполярную часть Евразиатского материка населяют народы, говорящие на палеоазиатских языках чукотско-камчатской, эскимосско-алеутской и юкагирско-чуванской групп, не состоящих в родстве между собой. В нижнем течении Енисея живут кеты, говорящие на кетском языке, входящем в реконструируемую в настоящее время енисейскую семью языков [Дульзон, 19686, 177]. К числу палеоазиатских относится также нивхский язык, на котором говорят нивхи в нижнем течений Амура и на Сахалине. Его генетические связи до сих пор не установлены [Языки…, 233–234].
Лежащая южнее центральная часть Восточной Азии населена народами, говорящими на языках алтайской и уральской семей языков, в свою очередь принадлежащих большой урало-алтайской семье. Особое место занимают самодийские языки, по поводу которых иногда считают, что их генетические связи с уральскими языками доказаны недостаточно.
Географическое распределение языков урало-алтайской семьи весьма примечательно. С севера ареал их распространения ограничен побережьем Ледовитого океана, а его южная граница проходит по пустынным областям Центральной Азии. На западе народы, говорящие на языках этой семьи, населяют Анатолию, компактными массами занимают значительные территории в бассейне Волги, составляют основное население Финляндии и Венгрии. На востоке народы, говорящие на языках этой семьи, распространены вплоть до побережья Тихого океана.