Древние славяне
Шрифт:
Спросил князь Алешу об имени, отчестве, посадил его на лучшее место, ласковым словом приветствовал.
Только сел Алеша за стол, видит — отворяются двери гридни, и двенадцать сильных богатырей вносят на пир Тугарина Змеевича: лежит Тугарин на золотой доске, проносят его на лучшее место между князем и княгиней. Как начали разносить кушанья сахарные, видит Алеша, что Тугарин по целой ковриге хлеба глотает, чашей меду, величиной с ведро, каждое кушанье запивает.
— Что за невежа, мужик неотесанный, к тебе, князь Солнышко, на пир попал? — спрашивает Алеша Владимира. — Была у моего
Почернел Тугарин со злости, однако промолчал на первый раз; Алеша просветлел, словно светлый месяц.
Принесли на стол белую лебедь; взял Тугарин лебедь с блюда, всю зараз проглотил.
Говорит Алеша:
— Ласковый князь, где это видано, чтоб кто–нибудь по целой лебеди зараз проглатывал! Была у моего батюшки старая корова; забрела она раз к подворотне, целый чан браги выпила да и лопнула. Схватил я ее за хвост, забросил под гору; то же будет и с Тугарином.
Не вытерпел тут Тугарин, схватил свой кинжал, пустил в Алешу; увернулся Алеша, а брат его Еким Иванович перехватил кинжал, спрашивает брата:
— Сам ли ты, Алеша, в Тугарина кинжал бросишь или мне велишь?
Отвечает Алеша:
— Ни сам не брошу, ни тебе не велю: переведаюсь я завтра с Тугарином в чистом поле один на один; на заклад ставлю свою буйную голову.
Стали все гости князя за Тугарина заклад ставить; ставят бояре по сто рублей, а купцы богатые по пятидесяти, а мужики деревенские по три копеечки; все уверены, что несдобровать Алеше. Один владыка Черниговский поручился за Алешу Поповича. Взмахнул Тугарин своими бумажными крыльями, вылетел из гридни княжеской.
Всю ночь перед боем Алеша молился Богу:
«Пошли, Господи, тучу черную с дождем да с градом, чтобы размокли у змея бумажные крылья».
Дошли Алешины молитвы до Спаса Пречистого: полил дождь с градом, размочил Тугарину бумажные крылья; упал злодей на сырую землю.
Поехал тогда Алеша Тугарину навстречу — биться с ним смертным боем; кричит Тугарин Алеше:
— Вот я тебя огнем спалю, а не то конем затопчу или копьем заколю; выбирай, что тебе лучше нравится!
Говорит Алеша:
— Нехорошо ты, Тугарин, поступаешь! Хотел биться со мной один на один, а сам ведешь за собой грозную силу.
Удивился Тугарин речам Алеши, обернулся назад посмотреть, какая такая сила идет за ним, а Алеше только того и надо.
Подскочил Алеша к Тугарину, срубил ему буйную голову, упала голова змеева на сырую землю, как пивной котел. Поднял ее Алеша, привязал к седлу, привез в Киев на княжий двор да тут и бросил.
Обрадовался Владимир князь:
— Велика твоя служба, славный богатырь: свет ты мне дал увидеть, как избавил меня от Тугарина! Оставайся в Киеве, служи мне верой–правдою; я тебя щедро награжу своими милостями!
Остался Алеша в Киеве, служил князю верой–правдою не один десяток лет, перебил не одну сотню врагов княжеских.
Так рассказывают старые славные былинушки.
СТАВР ГОДИНОВИЧ
Пирует князь Солнышко в своих просторных палатах; гостей у него видимо–невидимо.
Веселятся гости; хорошо они угостились, языки у них поразвязались, кто чем гости порасхвастались.
Хвастает князь Владимир славным Киевом–городом, богатыри могучие хвалятся своей силушкой, а гости — купцы заезжие — своими несметными богатствами, лисицами, куницами, пушистыми соболями; хвалится Добрыня быстрым конем, хвалится Алеша золотой казной, хвалятся умные знаменитым родом; хвалится глупый женой–красавицей.
Только один заезжий богатырь земли литовской, Ставр Годинович по имени, сидит, молчит; ничем не хвалится добрый молодец!
Говорит ему князь Владимир ласковое слово:
— Отчего ты молчишь, добрый молодец, ничем не хвалишься? Или у тебя на родине нет городов с пригородами, сел с приселками, нет платья цветного, камней драгоценных; или ты роду незнаменитого, нет у тебя жены–красавицы?
Поднял Ставр на князя свои соколиные очи:
— В Литве у меня, князь, есть и города богатые, и села с приселками, и казна несчетная; платье мое цветное не изнашивается, кони добрые не изъезживаются, слуги верные не стареются; есть у меня тридцать сапожных мастеров, сошьют мне сапоги — я их день поношу, на базар отправлю, купят их у меня ваши же князья–бояре. Есть у меня немало портных — шьют они платье цветное, каждый день новое. Я его раз надену, потом на базар пошлю — купят его у меня ваши князья–бояре, носить станут, похваливать. Да не стоит этим хвалиться. А вот есть у меня молодая жена, Василиса Микулична; не сыскать во всем свете другой такой красавицы: во лбу у ней сияет светлуй месяц, в косе рассыпаны частые звезды, брови у ней соболиные, очи соколиные, а разумом она всех князей–бояр превзойдет; самого тебя, Владимир Солнышко, перехитрит, если захочет.
Помолчали немного гости, а потом и говорят Владимиру:
— Не в меру, да не вовремя Ставр расхвастался. Посади его, Солнышко князь, в глубокие подвалы; посмотрим, как жена будет выручать его, как она разумом всех бояр превзойдет, самого тебя, князь, перехитрит!
Послушался Владимир своих гостей и засадил Ставра в темницу ровно на тридцать лет.
К счастью, был со Ставром на Руси старый, верный слуга; послал его Ставр домой к Василисе Микуличне, чтобы ехала она выручать мужа.
Говорит посол Василисе:
— Свет Василиса Микулична! Сидишь ты тут за столами набранными, пирами тешишься; не чуешь над собой новой беды. Расхвастался муж твой Ставр на киевском пиру своим богатством да женой–красавицей, обидел князя Владимира и его гостей и засадили его в темницу на тридцать лет!
Опечалилась Василиса Микулична; стала раздумывать, как помочь горю:
«Деньгами мне Ставра не выкупить — казны у меня столько нет; силой не выручить — силы не хватит; попробую выручить Ставра хитростью да уловкою».