Древние славяне
Шрифт:
Не сел скоморох рядом с князем, сел против обрученной невесты Алеши.
— Не своей ты волею замуж шла, — говорит Добрыня, — а удивляюсь я на князя Владимира да на княгиню Евпраксию, что они от живого мужа жену за другого сватают. Еще больше удивляюсь я на Алешу Поповича; знал он, что жив я, здоров, — а сам на моей жене захотел жениться.
Застыдился князь Владимир своего поступка, а Алеша со страху еле на ногах держится, просит прощения у Добрыни, кланяется в пояс.
Нахмурился Добрыня.
— Простил бы я еще тебе эту вину, да не могу тебе простить, что привез ты лживую весть о моей смерти; огорчил мою родимую матушку, заставил ее надрывать свое сердце слезами горючими!
Ухватил тут Добрыня Алешу за желтые кудри, хочет бросить Алешу о кирпичный пол, убить до смерти, да подоспел вовремя старый казак, Илья Муромец, положил Добрыне руку на плечо и говорит:
— Удержи, Добрынюшка, свое сердце горячее; не наказывай лютой смертью своего крестового брата.
Оставил Добрыня Алешу, ушел с княжеского пира, вернулся в свой светлый терем, ведет за руку жену молодую; словно солнышко в небе воссияло, словно месяц тихий засветился, как вернулся к себе в дом славный богатырь, Добрыня Никитич. Стал он жить–поживать вместе с родимой матушкой да молодой женой; зажили они без горя, без заботушки, лучше прежнего. А Алеша со стыда уехал из Киева в чужую дальнюю сторону.
АЛЕША ПОПОВИЧ И ТУГАРИН
У соборного попа ростовского был молодой сын, удалый добрый молодец, Алеша.
Научился Алеша на коне ездить, научился мечом владеть и приходит к милому родителю просить благословения на путь–дорогу: хочет Алеша поехать к морю, пострелять гусей–лебедей, малых серых утушек, поискать богатырских подвигов.
Отпустил отец Алешу в путь–дорогу; вывел Алеша из конюшни своего доброго коня, оседлал его, приговаривает:
— Не оставь меня, добрый конь, в чистом поле серым волкам на растерзание, черным воронам на расхищение, удалым богатырям на забаву.
Надел на себя Алеша богатырские доспехи, взял с собой доброго молодца, Екима Ивановича, своего названого брата, и выехал в поле; едут богатыри рядом: нога в ногу, стремя у стремени, плечо о плечо, едут с утра до вечера, нигде не мешкают, у рек перевоза не спрашивают; доехали до распутья трех дорог; лежит посредине белый камень, а на нем вырезана какая–то надпись.
Говорит Алеша Екиму:
— Ты, братец, человек умный, грамоте разумеешь; прочти–ка, что на камне написано.
Читает Еким Иванович, что одна дорога ведет в Муром, а другая в Чернигов, третья прямо к городу Киеву.
— Куда поедем? — спрашивает Еким Алешу.
— Поедем прямо в стольный Киев, к ласковому князю Владимиру.
Повернули они коней на дорожку прямоезжую, доехали до Сафат–реки, раскинули на лугу полотняный шатер, стреножил Еким коней богатырских, пустил их на травку в чистое поле, а сами богатыри легли в палатке отдохнуть.
Прошла и длинная ночь осенняя; встал Алеша рано, росой умылся, Богу помолился. Тем временем Еким оседлал коней, и уже хотели богатыри пуститься в путь–дорогу.
Тут как раз подходит к ним калика перехожий, нарядный: разодет в шубу соболью, лапотки у него семи шелков, серебром, золотом расшиты, в руках палица весом в пятьдесят пудов заморским свинцом налита.
Говорит калика богатырям:
— Добрые молодцы! Видел я сегодня Тугарина Змеевича, чудовище страшное: ростом он в три сажени, от плеча до другого косая сажень, между глаз стрела каленая уляжется; конь под ним словно лютый зверь: из ушей дым валит, из ноздрей пламя пышет.
Захотелось Алеше побороться со змеем, просит он калику, чтобы уступил ему не надолго свое платье каличье, надел пока его богатырское.
Поменялись они одеждой; пошел Алеша за Сафат–реку. Как увидал его Тугарин — закричал ему громким голосом, так что всколыхнулась мать–земля сырая:
— Гей, калика перехожая, не видал ли ты молодого Алешу Поповича; я бы его копьем заколол, огнем спалил!
Стоит Алеша еле жив со страху, однако говорит змею:
— Не слышу, что говоришь ты, Тугарин Змеевич; подъезжай сюда поближе, скажи погромче.
Поверил ему Тугарин, подъехал к нему вплотную. Как кинет ему в лоб Алеша палицу свою тяжелую в пятьдесят пудов — расшиб Тугарину голову; упал змей навзничь.
Снял Алеша с Тугарина цветное платье ценой во сто тысяч и на себя надел, сел на змеева коня и поехал назад.
Увидали его Еким Иванович с каликою, испугались, подумали, что сам Тугарин гонится за ними, побежали к городу Ростову. Алеша за ними, кричит:
— Постойте, братцы!
Куда! Никто его и не слушает. Еким Иванович, со страху не оглядываясь, запустил в Алешу свою палицу в тридцать пудов весом. Упал Алеша на землю, попала палица прямо в грудь молодецкую. Видит Еким, что враг его свалился с коня, вернулся, выхватил свой кинжал булатный, хочет рубить Алеше грудь белую, да увидал на нем золотой крест — остановился, заплакал горько.
— Наказал меня Бог; убил я своего братца названого!
Стал Еким с каликой приводить Алешу в себя; влили ему вина в рот, водой его холодной спрыснули; встал наконец Алеша, шатается, словно хмельной.
Переменился потом Алеша с каликой одеждой, надел свое богатырское платье, а Тугариново в сундук спрятал, и поехали они с Екимом Ивановичем в Киев.
Прибыли они на княжий двор, слезли с коней; пошел Алеша в гридню княжескую; входит — крестом себя осеняет, кланяется на все четыре стороны.