Древние тюрки
Шрифт:
Чрезвычайно любопытно описание пещеры, в которую скрылась волчица. Пещера находится в горах от «Гаочана на северо-запад», т. е. в центре Алтайских гор. «В горах есть пещера, а в пещере есть равнина, поросшая густою травою на несколько сот ли окружностью. Со всех четырех сторон пещеры лежат горы» [279] . Любопытно, что типичная горная долина в «Суйшу» названа пещерой. Такая неточность более чем удивительна и вызывает предположение, что здесь мы имеем скрещение в одной легенде двух сюжетов: мифологического (происхождение от волчицы) и исторического (бегство предков части тюркютов в алтайские горные долины).
279
Бичурин Н. Я. Собрание сведений…, Т. I. С. 221.
Действительно, исторический сюжет полностью воспроизведен в сочинениях мусульманских авторов Рашид-ад-Дина, Хондемира и Абуль-Гази, причем горная долина получает определенное название — Эркене кун, т. е. крутой скат. Весьма возможно,
Прежде всего необходимо отметить сходную легенду о происхождении племен теле. По этой легенде, одна из дочерей хуннского шаньюя, посвященная отцом небу, родила от волка сына, который стал прародителем телеских племен [280] . Эти племена, подобно орде Ашина, пришли в Халху с берегов Желтой реки. Как мы видим, и тюркюты и телесцы имеют одну и ту же мифологему. А раз так, то естественно предположить, что указанный элемент тотемистического отношения к волку предку имеет один исток. Было бы слишком рискованно утверждать, что уйгуры и орда Ашина были тотемистами в чистом виде, так как источники не говорят об их специфическом отношении к волкам, но здесь мы имеем след древнего тотемного поклонения этому животному, превратившегося в исследуемое нами время в почитание предков. Итак, можно констатировать на Алтае в VII в. сосуществование двух религиозных систем: анимизма, связанного с сибирскими народами, и культа предков с тотемистической окраской, привнесенного тюркоязычными и монголоязычными кочевниками с южной окраины великой пустыни.
280
Там же. С. 214–215.
Следует также признать, что тюркютский культ предков имеет специфику, позволяющую уточнить его происхождение. Аналогичные, до мелочей совпадающие верования наблюдались у эхрит-булагатов, т. е. прибайкальских бурят.
Прибайкальские буряты — последовательные политеисты. Они почитают 99 тенгриев, правящих, по их мнению, миром. Каждый род чтит своего тенгрия. Но самое важное, что бурятский «шаман» (по принятой крайне неточной терминологии) лечит и призывает дождь силою не духа-помощника, а молитвой к тенгрию и обращением за заступничеством к духам предков. Предки отнюдь не рассматриваются как духи-помощники, но как заступники и представители перед божеством-тенгрием. Равным образом «бутлы» (святыни, которыми могут быть крупные камни или случайно найденные древние предметы) действуют не сами по себе (как магические амулеты) и не душой, в них заключенной (анимизм), а божественным произволением тенгриев — небесных индивидуализированных божеств. С такой развитой системой политеизма сопрягается реминисценция тотемизма, священнослужитель (которого назвать шаманом нельзя) носит на одежде бляху с изображением зверя (например, волка, лебедя, гуся и т. д.). Это изображение указывает лишь на принадлежность к данному роду, восходящему к мифическому прародителю — зверю [281] .
281
Банзаров Д. Черная вера. СПб., 1891. С. 37 и сл.; Балдаев С. П. Культ археологических находок у бурят // Доклады I/III в отделе Сибири МАЭ. 1949.
Указанная аналогия тем более интересна и значительна, что здесь мы имеем не конвергенцию, а генетическую связь. Эхрит-булагаты — наиболее древний раздел бурят; описанные традиции восходят к началу нашей эры и к той этнической стихии, из которой вышла орда Ашина в V в. Ашина были родом «волка». Таким образом, несомненна очень древняя связь, ибо в то время, когда буряты проникли в Прибайкалье, орды Ашина там уже не было. Значит, мы имеем две параллельные линии, вышедшие из одной культурной стихии — древнемонгольской сяньбийской культуры.
Но уже в конце VI — начале VII в. тотемистический культ предков в чистом виде не наблюдается. Тесное общение между пришельцами Ашина и населением горного Алтая повело к образованию синкретических исповеданий. На это указывают имена тюркютских ханов, до сих пор не поддававшиеся расшифровке. Эти имена сохранились в китайских, персидских и греческих транскрипциях и путем сопоставления различных чтений поддаются истолкованию. Личное имя Тобо-хана — Арсила (греч.) переводится как тюркско-монгольское слово Арслан (лев). Китайское «Були» означает «Бури» (волк по-тюркски). Впрочем, имеется и монгольский вариант этого имени: «Шэни/Шоно». Часто встречающиеся имена западных ханов — «Иби» переводится как «Ирбис» (снежный барс), а «Юйгу» как «Юкук» (сова).
Все это не канонизированные имена, а описательные, меняющиеся в связи с возрастом и общественным положением человека. Это скорее прозвища. Напомним также, что хан был первосвященником и для народа и для вельмож, т. е. в системе каганата оба культа великолепно уживались и постепенно сливались в единое мировоззрение, чему, однако, не суждено было полностью осуществиться, так как каганат пал, а вместе с ним пала и вся система родовых верований.
Реминисценции родового культа, описанные Л. П. Потаповым и С. А. Токаревым, относятся к анимизму лесных племен Алтая, сохранивших за горными хребтами значительно часть древних традиций. Традиции же тюркютов Ашина на широких степных просторах весьма изменились, и поэтому следов тотемистического культа предков сохранилось у них несравненно меньше. Тем не менее тотемистический
Все-таки неясно, кому поклонялись тюркюты: предку-зверю или предкам-людям? И если людям, то каким: всем без исключения или героям? Первый вариант отпадает, если мы учтем текст «Суйшу» («поклоняются духам»), потому что в VII в., как уже было сказано, китайцы сталкивались именно с тюркютской знатью, и ясно, что духи эти — те самые духи предков, которым совершались жертвоприношения в VI в. Но окончательно выясняют дело сведения более позднего времени, не относящиеся к тому же культу и сохранившиеся в рисале Абу-Дулафа, арабской компиляции начала Х в. Источник сообщает, что у карлуков, еще не принявших ислам, «храм есть, на стенах которого изображены их прежние государи» [282] . Равным образом и древние дунху почитали «покойных старейшин, которые прославились своими подвигами» [283] . Связь карлуков с западными тюркютами устанавливается прямым показанием «Таншу», где «гэлолу», т. е. карлуки, названы тюркютским поколением. Итак, можно констатировать, на этот раз определенно, что тюркютская знать имела культ предков-героев, выросший из тотемного мировоззрения, в противоположность анимистическому обожанию природы у тюркютского народа.
282
Григорьев В. В. Восточный или Китайский Туркестан. СПб., 1873. С. 243.
283
Бичурин Н. Я. Собрание сведений…, Т. I. С. 144.
В этой связи необходимо отметить наличие у тюркютов представлений о бессмертии души и загробном существовании. При похоронах Истеми-хана в 576 г. были казнены «четыре военнопленных гунна» [284] , чтобы сопровождать покойного в загробный мир. В 649 г., на похоронах императора Тайцзуна, Ашина Шэни хотел заколоться, дабы не покинуть своего царственного друга [285] . Оба эти факта показывают, что тюркюты считали загробное существование продолжением земной жизни; такое представление распространено весьма широко, но относится к довольно ранней стадии развития религиозного сознания, отличаясь, однако, от анимизма тем, что предполагает в человеке не множественную, а индивидуальную душу.
284
Менандр. С. 422.
285
Chavannes E. Documents…, Vol. 3. P. 178.
Но где же тогда шаманизм — общение с духами — тосями, искони существовавшими и не связанными с природой, общение без почитания, с поклонением, носящим характер исключительно практический, и достигающееся путем психологической и сексуальной экзальтации? [286] Где шаманы, вызывающие ударами бубна духов извечных для борьбы с душами покойников? В обеих описанных системах нет места для духов-помощников, без которых не может быть шамана и нет камланий, составляющих основу шаманского культа. Правда, в разобранных нами текстах еще осталось упоминание о колдунах или волхвах, но, прежде чем приписывать им функции кама, нужно посмотреть, чем они занимались.
286
Штернберг Л. Я. Избранничество в религии // Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1936.
В «Шах-наме» Фирдоуси содержится рассказ о битве при Герате между тюркютами, которых автор называет «тюрками Китая», и персидским полководцем Бахрамом Чубином. Повествование Фирдоуси сверено со многими другими источниками: Табари, Саалиби, Балами, Мирхондом, Себеосом, сирийским анонимом VII в. и персидским анонимом X в., благодаря чему установлено, что Фирдоуси воспроизводит те же первоисточники, что и названные авторы, и даже более точно, чем они. В рассказе Фирдоуси есть детали, упущенные другими авторами, но весьма для нас важные. Фирдоуси, описывает тюркютское колдовство и колдуна. Начинается с того, что накануне решительной битвы Бахрам Чубин видит страшный сон. Ему снится, что тюрки превратились в льва, что войско его разбито и дорога на Ктезифон занята врагом, а он сам, прося пощады, идет пешим. Несмотря на дурное предзнаменование, Бахрам начал битву [287] . Тюрки, чтобы напугать персов, прибегли к колдовству. Колдуны бросали в небо огонь, чем вызвали ветер и черную тучу, осыпавшую персов стрелами. Но Бахрам закричал, что это только обман, что стрел на самом деле нет, и колдовство не достигло цели. После битвы, в которой персы остались победителями, им попался в плен колдун. Он признал, что сон на Бахрама был наслан им [288] . Рассказ Фирдоуси можно было бы истолковать как персидскую легенду, если бы тюркское происхождение этого рассказа не было удостоверено этнографическими параллелями.
287
Firdousi. Le livre des rois — VI. P. 610.
288
Firdousi. Le livre des rois. VI. PP. 614, 622; Гумилев Л. Н. Подвиг Бахрама Чубина. Л., 1962. С. 34–35.